Неточные совпадения
В избе их и
нашла старуха самодурка генеральша, благодетельница и воспитательница их матери.
Федор Павлович, сообразив все дело,
нашел, что оно дело хорошее, и
в формальном согласии своем насчет воспитания детей у генеральши не отказал потом ни
в одном пункте.
Этот искус, эту страшную школу жизни обрекающий себя принимает добровольно
в надежде после долгого искуса победить себя, овладеть собою до того, чтобы мог наконец достичь, чрез послушание всей жизни, уже совершенной свободы, то есть свободы от самого себя, избегнуть участи тех, которые всю жизнь прожили, а себя
в себе не
нашли.
Человечество само
в себе силу
найдет, чтобы жить для добродетели, даже и не веря
в бессмертие души!
В любви к свободе, к равенству, братству
найдет…
Опять-таки и то взямши, что никто
в наше время, не только вы-с, но и решительно никто, начиная с самых даже высоких лиц до самого последнего мужика-с, не сможет спихнуть горы
в море, кроме разве какого-нибудь одного человека на всей земле, много двух, да и то, может, где-нибудь там
в пустыне египетской
в секрете спасаются, так что их и не
найдешь вовсе, — то коли так-с, коли все остальные выходят неверующие, то неужели же всех сих остальных, то есть население всей земли-с, кроме каких-нибудь тех двух пустынников, проклянет Господь и при милосердии своем, столь известном, никому из них не простит?
Да
в этакую минуту не только что сумление может
найти, но даже от страха и самого рассудка решиться можно, так что и рассуждать-то будет совсем невозможно.
Дмитрий вдруг появился опять
в зале. Он, конечно,
нашел тот вход запертым, да и действительно ключ от запертого входа был
в кармане у Федора Павловича. Все окна во всех комнатах были тоже заперты; ниоткуда, стало быть, не могла пройти Грушенька и ниоткуда не могла выскочить.
Странное дело: давеча он направлялся к Катерине Ивановне
в чрезвычайном смущении, теперь же не чувствовал никакого; напротив, спешил к ней сам, словно ожидая
найти у ней указания.
Она делала это, очевидно
находя в этом растягивании и
в усиленно слащавом оттенении слогов и звуков красоту.
— Если вы желаете знать, то по разврату и тамошние, и наши все похожи. Все шельмы-с, но с тем, что тамошний
в лакированных сапогах ходит, а наш подлец
в своей нищете смердит и ничего
в этом дурного не
находит. Русский народ надо пороть-с, как правильно говорил вчера Федор Павлович, хотя и сумасшедший он человек со всеми своими детьми-с.
И уж конечно, так делая, никто из них не задумывался и не раскаивался, напротив, считал себя
в полном праве, ибо Ришар подарен им был как вещь, и они даже не
находили необходимым кормить его.
Они отыщут нас тогда опять под землей,
в катакомбах, скрывающихся (ибо мы будем вновь гонимы и мучимы),
найдут нас и возопиют к нам...
Тогда Иван Федорович принял было
в Смердякове какое-то особенное вдруг участие,
нашел его даже очень оригинальным.
Приключился ли с ним припадок
в ту минуту, когда он сходил по ступенькам вниз, так что он, конечно, тотчас же и должен был слететь вниз
в бесчувствии, или, напротив, уже от падения и от сотрясения произошел у Смердякова, известного эпилептика, его припадок — разобрать нельзя было, но
нашли его уже на дне погреба,
в корчах и судорогах, бьющимся и с пеной у рта.
Когда Алеша с тревогой и с болью
в сердце вошел
в келью старца, то остановился почти
в изумлении: вместо отходящего больного, может быть уже без памяти, каким боялся
найти его, он вдруг его увидал сидящим
в кресле, хотя с изможженным от слабости, но с бодрым и веселым лицом, окруженного гостями и ведущего с ними тихую и светлую беседу.
На другой же день после убийства
нашли его на дороге, при выезде из города, мертво пьяного, имевшего
в кармане своем нож, да еще с запачканною почему-то
в крови правою ладонью.
И неужели сие мечта, чтобы под конец человек
находил свои радости лишь
в подвигах просвещения и милосердия, а не
в радостях жестоких, как ныне, —
в объядении, блуде, чванстве, хвастовстве и завистливом превышении одного над другим?
— Да за что мне любить-то вас? — не скрывая уже злобы, огрызнулся Ракитин. Двадцатипятирублевую кредитку он сунул
в карман, и пред Алешей ему было решительно стыдно. Он рассчитывал получить плату после, так чтобы тот и не узнал, а теперь от стыда озлился. До сей минуты он
находил весьма политичным не очень противоречить Грушеньке, несмотря на все ее щелчки, ибо видно было, что она имела над ним какую-то власть. Но теперь и он рассердился...
Двери растворили, отворили окно, открыли трубу, Митя притащил из сеней ведро с водой, сперва намочил голову себе, а затем,
найдя какую-то тряпку, окунул ее
в воду и приложил к голове Лягавого.
В другой избе сторожа он не
нашел, никого не было.
— Оставьте все, Дмитрий Федорович! — самым решительным тоном перебила госпожа Хохлакова. — Оставьте, и особенно женщин. Ваша цель — прииски, а женщин туда незачем везти. Потом, когда вы возвратитесь
в богатстве и славе, вы
найдете себе подругу сердца
в самом высшем обществе. Это будет девушка современная, с познаниями и без предрассудков. К тому времени, как раз созреет теперь начавшийся женский вопрос, и явится новая женщина…
Когда Митя с Петром Ильичом подошли к лавке, то у входа
нашли уже готовую тройку,
в телеге, покрытой ковром, с колокольчиками и бубенчиками и с ямщиком Андреем, ожидавшим Митю.
В лавке почти совсем успели «сладить» один ящик с товаром и ждали только появления Мити, чтобы заколотить и уложить его на телегу. Петр Ильич удивился.
— Мы
нашли его лежащим на полу, навзничь,
в своем кабинете, с проломленною головой, — проговорил прокурор.
Продажа часов за шесть рублей, чтобы добыть на дорогу денег, совсем еще не известная следователю и прокурору, возбудила тотчас же все чрезвычайное их внимание, и уже к безмерному негодованию Мити:
нашли нужным факт этот
в подробности записать, ввиду вторичного подтверждения того обстоятельства, что у него и накануне не было уже ни гроша почти денег.
— Вы обо всем нас можете спрашивать, — с холодным и строгим видом ответил прокурор, — обо всем, что касается фактической стороны дела, а мы, повторяю это, даже обязаны удовлетворять вас на каждый вопрос. Мы
нашли слугу Смердякова, о котором вы спрашиваете, лежащим без памяти на своей постеле
в чрезвычайно сильном, может быть,
в десятый раз сряду повторявшемся припадке падучей болезни. Медик, бывший с нами, освидетельствовав больного, сказал даже нам, что он не доживет, может быть, и до утра.
Например, письмоводитель, очутившийся тоже за занавеской, суетившийся и прислуживавший, обратил внимание Николая Парфеновича на фуражку, которую тоже ощупали: «Помните Гриденку-писаря-с, — заметил письмоводитель, — летом жалованье ездил получать на всю канцелярию, а вернувшись, заявил, что потерял
в пьяном виде, — так где же
нашли?
— Как же-с, видим, но мы денег уже
в нем не
нашли, он был пустой и валялся на полу, у кровати, за ширмами.
— Да велите завтра площадь выместь, может,
найдете, — усмехнулся Митя. — Довольно, господа, довольно, — измученным голосом порешил он. — Вижу ясно: вы мне не поверили! Ни
в чем и ни на грош! Вина моя, а не ваша, не надо было соваться. Зачем, зачем я омерзил себя признанием
в тайне моей! А вам это смех, я по глазам вашим вижу. Это вы меня, прокурор, довели! Пойте себе гимн, если можете… Будьте вы прокляты, истязатели!
Прокурор так и впился
в показание: оказывалось для следствия ясным (как и впрямь потом вывели), что половина или часть трех тысяч, доставшихся
в руки Мите, действительно могла оставаться где-нибудь припрятанною
в городе, а пожалуй так даже где-нибудь и тут
в Мокром, так что выяснялось таким образом и то щекотливое для следствия обстоятельство, что у Мити
нашли в руках всего только восемьсот рублей — обстоятельство, бывшее до сих пор хотя единственным и довольно ничтожным, но все же некоторым свидетельством
в пользу Мити.
— Никогда, никогда я не поверю, — горячо лепетала Настя, — что маленьких деток повивальные бабушки
находят в огороде, между грядками с капустой. Теперь уж зима, и никаких грядок нет, и бабушка не могла принести Катерине дочку.
— То есть не смешной, это ты неправильно.
В природе ничего нет смешного, как бы там ни казалось человеку с его предрассудками. Если бы собаки могли рассуждать и критиковать, то наверно бы
нашли столько же для себя смешного, если не гораздо больше,
в социальных отношениях между собою людей, их повелителей, — если не гораздо больше; это я повторяю потому, что я твердо уверен, что глупостей у нас гораздо больше. Это мысль Ракитина, мысль замечательная. Я социалист, Смуров.
— Да, несмотря на то, что все такие. Один вы и будьте не такой. Вы и
в самом деле не такой, как все: вы вот теперь не постыдились же признаться
в дурном и даже
в смешном. А нынче кто
в этом сознается? Никто, да и потребность даже перестали
находить в самоосуждении. Будьте же не такой, как все; хотя бы только вы один оставались не такой, а все-таки будьте не такой.
И он выбежал
в сени. Ему не хотелось расплакаться, но
в сенях он таки заплакал.
В этом состоянии
нашел его Алеша.
Нашла она обоих поляков
в страшной бедности, почти
в нищете, без кушанья, без дров, без папирос, задолжавших хозяйке.
Можно
найти и там,
в рудниках, под землею, рядом с собой,
в таком же каторжном и убийце человеческое сердце и сойтись с ним, потому что и там можно жить, и любить, и страдать!
— Ты прав, — решил Алеша, — решить невозможно раньше приговора суда. После суда сам и решишь; тогда сам
в себе нового человека
найдешь, он и решит.
Брата он
нашел тогда
в беспокойстве,
в болезненном волнении.
А потому и
нахожу нужным спросить вас уже с настойчивостью: какие именно данные руководили мысль вашу и направили ее на окончательное убеждение
в невинности брата вашего и, напротив,
в виновности другого лица, на которого вы уже указали прямо на предварительном следствии?
Здесь речь Ипполита Кирилловича была прервана рукоплесканиями. Либерализм изображения русской тройки понравился. Правда, сорвалось лишь два-три клака, так что председатель не
нашел даже нужным обратиться к публике с угрозою «очистить залу» и лишь строго поглядел
в сторону клакеров. Но Ипполит Кириллович был ободрен: никогда-то ему до сих пор не аплодировали! Человека столько лет не хотели слушать, и вдруг возможность на всю Россию высказаться!
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот
в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно
в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас
в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих,
в каком он был состоянии духа,
в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на время свое обвинение и
нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова
в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
Тут Ипполит Кириллович
нашел нужным слегка очертить характер покойного Смердякова, «прекратившего жизнь свою
в припадке болезненного умоисступления и помешательства».
Будь это опытный убийца и именно убийца с целью одного грабежа, — ну, оставил ли бы он обложку конверта на полу,
в том виде, как
нашли ее подле трупа?
В том доме мы искали, но не
нашли.
Всем у нас было известно, что прокурор допускал к себе Митю против воли, потому единственно, что его почему-то
находила любопытным прокурорша — дама
в высшей степени добродетельная и почтенная, но фантастическая и своенравная и любившая
в некоторых случаях, преимущественно
в мелочах, оппонировать своему супругу.
И не то что забыл его на дорожке, обронил
в рассеянности,
в потерянности: нет, мы именно отбросили наше оружие, потому что
нашли его шагах
в пятнадцати от того места, где был повержен Григорий.
„Да, но куда ж
в таком случае делись деньги, если их выбрал из пакета сам Федор Павлович,
в его доме при обыске не
нашли?“ Во-первых,
в шкатулке у него часть денег
нашли, а во-вторых, он мог вынуть их еще утром, даже еще накануне, распорядиться ими иначе, выдать их, отослать, изменить, наконец, свою мысль, свой план действий
в самом основании и при этом совсем даже не
найдя нужным докладываться об этом предварительно Смердякову?
Особенно не
нашел я
в нем робости, той робости, которую так характерно описывал нам обвинитель.
Простодушия же
в нем не было вовсе, напротив, я
нашел страшную недоверчивость, прячущуюся под наивностью, и ум, способный весьма многое созерцать.
Найдите ошибку
в моем изложении,
найдите невозможность, абсурд?