Неточные совпадения
«
Меня эти невинные глазки как бритвой тогда
по душе полоснули», — говаривал он потом, гадко по-своему хихикая.
— «А спроси, — отвечаю ей, — всех господ офицеров, нечистый ли во
мне воздух али другой какой?» И так это у
меня с того самого времени на
душе сидит, что намеднись сижу
я вот здесь, как теперь, и вижу, тот самый генерал вошел, что на Святую сюда приезжал: «Что, — говорю ему, — ваше превосходительство, можно ли благородной даме воздух свободный впускать?» — «Да, отвечает, надо бы у вас форточку али дверь отворить,
по тому самому, что у вас воздух несвежий».
Буду, буду спокоен, весел буду, передайте ей
по безмерной доброте
души вашей, что
я весел, весел, смеяться даже начну сейчас, зная, что с ней такой ангел-хранитель, как вы.
— Вам бы не следовало это записывать, про «позор»-то. Это
я вам
по доброте только
души показал, а мог и не показывать,
я вам, так сказать, подарил, а вы сейчас лыко в строку. Ну пишите, пишите что хотите, — презрительно и брезгливо заключил он, — не боюсь
я вас и… горжусь пред вами.
— Помилосердуйте, господа, — всплеснул руками Митя, — хоть этого-то не пишите, постыдитесь! Ведь
я, так сказать,
душу мою разорвал пополам пред вами, а вы воспользовались и роетесь пальцами
по разорванному месту в обеих половинах… О Боже!
— Что ж такое? — счел нужным оборониться Коля, хотя ему очень приятна была и похвала. — Латынь
я зубрю, потому что надо, потому что
я обещался матери кончить курс, а по-моему, за что взялся, то уж делать хорошо, но в
душе глубоко презираю классицизм и всю эту подлость… Не соглашаетесь, Карамазов?
— Перемена, перемена! — быстро подхватила Грушенька. — У них секрет, у них был секрет! Митя
мне сам сказал, что секрет, и, знаешь, такой секрет, что Митя и успокоиться не может. А ведь прежде был веселый, да он и теперь веселый, только, знаешь, когда начнет этак головой мотать, да
по комнате шагать, а вот этим правым пальцем себе тут на виске волосы теребить, то уж
я и знаю, что у него что-то беспокойное на
душе…
я уж знаю!.. А то был веселый; да и сегодня веселый!
А
я отвечу на это, что уж если замыслил такое убийство, да еще
по плану,
по написанному, то уж наверно бы не поссорился и с приказчиком, да, может быть, и в трактир не зашел бы вовсе, потому что
душа, замыслившая такое дело, ищет тишины и стушевки, ищет исчезновения, чтобы не видали, чтобы не слыхали: „Забудьте-де обо
мне, если можете“, и это не
по расчету только, а
по инстинкту.
— То есть как тебе сказать?…
Я по душе ничего не желаю, кроме того, чтобы вот ты не споткнулась. Ах, да ведь нельзя же так прыгать! — прервал он свой разговор упреком за то, что она сделала слишком быстрое движение, переступая через лежавший на тропинке сук. — Но когда я рассуждаю о себе и сравниваю себя с другими, особенно с братом, я чувствую, что я плох.
— Спасибо, Глеб Савиныч, на добром слове твоем, — ласково возразил дедушка Кондратий. — Говоришь ты со
мною по душе: точно, в речах твоих нет помышления, окромя мне добра желаешь; потому и я должон по душе говорить: худ буду я человек, коли тебя послушаю; право так: неправильно поступлю, согрешу против совести!..
Неточные совпадения
— Вам, старички-братики, и книги в руки! — либерально прибавил он, — какое количество
по душе назначите,
я наперед согласен! Потому теперь у нас время такое: всякому свое, лишь бы поронцы были!
— Смотрел
я однажды у пруда на лягушек, — говорил он, — и был смущен диаволом. И начал себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает
душою, и нет ли таковой у гадов земных! И, взяв лягушку, исследовал. И
по исследовании нашел: точно;
душа есть и у лягушки, токмо малая видом и не бессмертная.
— Не могу сказать, чтоб
я был вполне доволен им, — поднимая брови и открывая глаза, сказал Алексей Александрович. — И Ситников не доволен им. (Ситников был педагог, которому было поручено светское воспитание Сережи.) Как
я говорил вам, есть в нем какая-то холодность к тем самым главным вопросам, которые должны трогать
душу всякого человека и всякого ребенка, — начал излагать свои мысли Алексей Александрович,
по единственному, кроме службы, интересовавшему его вопросу — воспитанию сына.
А смысл моих побуждений во
мне так ясен, что
я постоянно живу
по нем, и
я удивился и обрадовался, когда мужик
мне высказал его: жить для Бога, для
души».
— Как
я рада, что вы приехали, — сказала Бетси. —
Я устала и только что хотела выпить чашку чаю, пока они приедут. А вы бы пошли, — обратилась она к Тушкевичу, — с Машей попробовали бы крокет-гроунд там, где подстригли. Мы с вами успеем
по душе поговорить за чаем, we’ll have а cosy chat, [приятно поболтаем,] не правда ли? — обратилась она к Анне с улыбкой, пожимая ее руку, державшую зонтик.