Облилась Дуня слезами при этих словах давнего верного друга. Сознавала она правду в речах Груни и не могла ничего возразить. В глубокую думу погрузилась она и через несколько минут, надрываясь от горя,
кинулась на постель Аграфены Петровны и, спрятав лицо в подушки, не своим как будто голосом стала отрывисто вскрикивать. Если б эти рыданья, эти сердечные вопли случились в сионской горнице, собор Божьих людей возопил бы: «Накатил! Накатил!» Хлыстовские душевные движенья оставались еще в Дуне. Причитала она:
Неточные совпадения
Наконец часам к одиннадцати ночи гул смолкает, и матушка посылает
на село посмотреть, везде ли потушены огни. По получении известия, что все в порядке, что было столько-то драк, но никто не изувечен, она, измученная,
кидается в
постель.
Но вдруг вскочила,
кинулась на свою
постель и разрыдалась…
— Напрасно вы брезгуете этим генералом, — сказала она. — Я знавала хуже эфиопов. У меня был один Гость настоящий болван. Он меня не мог любить иначе… иначе… ну, скажем просто, он меня колол иголками в грудь… А в Вильно ко мне ходил ксендз. Он одевал меня во все белое, заставлял пудриться, укладывал в
постель. Зажигал около меня три свечки. И тогда, когда я казалась ему совсем мертвой, он
кидался на меня.
А один безусый юноша, недавно занявший последнюю кровать у мистера Борка,
кинулся на свою
постель и хохотал звонко, неудержимо, лягая в воздухе ногами, как будто боялся, что иначе смех задушит его
на смерть.
Эта мысль привела меня в такое состояние, что я в первый еще раз
кинулся на свою
постель, уткнувшись лицом в подушку.