Неточные совпадения
И надолго еще тебе сего великого материнского
плача будет, но обратится он под конец тебе в тихую радость, и будут
горькие слезы твои лишь слезами тихого умиления и сердечного очищения, от грехов спасающего.
Опять нотабене. Никогда и ничего такого особенного не значил наш монастырь в его жизни, и никаких
горьких слез не проливал он из-за него. Но он до того увлекся выделанными слезами своими, что на одно мгновение чуть было себе сам не поверил; даже
заплакал было от умиления; но в тот же миг почувствовал, что пора поворачивать оглобли назад. Игумен на злобную ложь его наклонил голову и опять внушительно произнес...
А Калганов забежал в сени, сел в углу, нагнул голову, закрыл руками лицо и
заплакал, долго так сидел и
плакал, —
плакал, точно был еще маленький мальчик, а не двадцатилетний уже молодой человек. О, он поверил в виновность Мити почти вполне! «Что же это за люди, какие же после того могут быть люди!» — бессвязно восклицал он в
горьком унынии, почти в отчаянии. Не хотелось даже и жить ему в ту минуту на свете. «Стоит ли, стоит ли!» — восклицал огорченный юноша.
Эти разговоры с маменькой кончились тем, что ничего не подозревавшая Ариша наконец
заплакала горькими слезами, почуя что-то недоброе. Агнея Герасимовна тоже досыта наревелась с ней, хотя и догадалась бóльшую половину утаить от дочери.
А что люди не раз от него
плакали горькими слезами, — ну, и это тоже правда… Таки плакали не мало: может, не меньше, чем от Янкеля, а может, еще и побольше, — этого уж я вам не скажу наверное. Кто там мерил мерою людское горе, кто считал счетом людские слезы?..
Стоит мать Манефа в моленной перед иконами,
плачет горькими, жгучими слезами. Хочет читать, ничего не видит, хочет молиться, молитва на ум нейдет… Мир суетный, греховный мир опять заговорил свое в душевные уши Манефы…
Неточные совпадения
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь
плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные. Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это
горькая уверенность, что не один он погряз, но в лице его погряз и весь Глупов.
Одна за другой, наивные ее попытки к сближению оканчивались
горьким плачем, синяками, царапинами и другими проявлениями общественного мнения; она перестала наконец оскорбляться, но все еще иногда спрашивала отца: «Скажи, почему нас не любят?» — «Э, Ассоль, — говорил Лонгрен, — разве они умеют любить?
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь — он спит непокойно, просыпается, вскакивает с постели, иногда
плачет холодными слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как
плачут по дорогом усопшем, с
горьким чувством сознания, что недовольно сделали для него при жизни.
Все-то с себя заложили; стала она мне свое последнее бельишко отдавать, и
заплакала я тут
горькой слезой.
Старик, глубоко растроганный,
плакал, но в это время юморист дядя Петр печально покачал головой и ответил
горькой шуткой: