Неточные совпадения
— Знаю, знаю, что вы в горячке, все знаю, вы и не можете быть в
другом состоянии духа, и что бы вы ни сказали, я все знаю наперед. Я давно взяла вашу судьбу в соображение, Дмитрий Федорович, я слежу за нею и изучаю ее… О, поверьте, что я опытный
душевный доктор, Дмитрий Федорович.
Он мне сам рассказывал о своем
душевном состоянии в последние дни своего пребывания в доме своего барина, — пояснил Ипполит Кириллович, — но свидетельствуют о том же и
другие: сам подсудимый, брат его и даже слуга Григорий, то есть все те, которые должны были знать его весьма близко.
Неточные совпадения
Для нее весь он, со всеми его привычками, мыслями, желаниями, со всем его
душевным и физическим складом, был одно — любовь к женщинам, и эта любовь, которая, по ее чувству, должна была быть вся сосредоточена на ней одной, любовь эта уменьшилась; следовательно, по ее рассуждению, он должен был часть любви перенести на
других или на
другую женщину, — и она ревновала.
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался тому чувству умиленного сострадания, которое в нем вызывали страдания
других людей и которого он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние в том, что он желал ее смерти, и, главное, самая радость прощения сделали то, что он вдруг почувствовал не только утоление своих страданий, но и
душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
Переноситься мыслью и чувством в
другое существо было
душевное действие, чуждое Алексею Александровичу.
Портрет с пятого сеанса поразил всех, в особенности Вронского, не только сходством, но и особенною красотою. Странно было, как мог Михайлов найти ту ее особенную красоту. «Надо было знать и любить ее, как я любил, чтобы найти это самое милое ее
душевное выражение», думал Вронский, хотя он по этому портрету только узнал это самое милое ее
душевное выражение. Но выражение это было так правдиво, что ему и
другим казалось, что они давно знали его.
Алексей Александрович, так же как и Лидия Ивановна и
другие люди, разделявшие их воззрения, был вовсе лишен глубины воображения, той
душевной способности, благодаря которой представления, вызываемые воображением, становятся так действительны, что требуют соответствия с
другими представлениями и с действительностью.