Неточные совпадения
— Какая же
грусть?
О чем? Можно сказать? — с робкою мольбой произнесла Lise.
Ибо в каждый час и каждое мгновение тысячи людей покидают жизнь свою на сей земле и души их становятся пред Господом — и сколь многие из них расстались с землею отъединенно, никому не ведомо, в
грусти и тоске, что никто-то не пожалеет
о них и даже не знает
о них вовсе: жили ль они или нет.
Исступленными кликами изуверов он поколебаться не мог, но сердце его вдруг
загрустило и затосковало
о чем-то особливо, и он почувствовал это.
Потом Лаврецкий перешел в гостиную и долго не выходил из нее: в этой комнате, где он так часто видал Лизу, живее возникал перед ним ее образ; ему казалось, что он чувствовал вокруг себя следы ее присутствия; но
грусть о ней была томительна и не легка: в ней не было тишины, навеваемой смертью.
— Не знаю, Наташа, и мнения даже составить не могу. Что
грустит о тебе и любит тебя, это ясно; но что он ходил к тебе, это… это…
Неточные совпадения
— Пожалуйста, не трогай и не учи меня! — сказал Левин, раздосадованный этим вмешательством кучера. Точно так же, как и всегда, вмешательство привело бы его в досаду, и тотчас же с
грустью почувствовал, как ошибочно было его предположение
о том, чтобы душевное настроение могло тотчас же изменить его в соприкосновении с действительностью.
Когда он ушел, ужасная
грусть стеснила мое сердце. Судьба ли нас свела опять на Кавказе, или она нарочно сюда приехала, зная, что меня встретит?.. и как мы встретимся?.. и потом, она ли это?.. Мои предчувствия меня никогда не обманывали. Нет в мире человека, над которым прошедшее приобретало бы такую власть, как надо мною. Всякое напоминание
о минувшей печали или радости болезненно ударяет в мою душу и извлекает из нее все те же звуки… Я глупо создан: ничего не забываю, — ничего!
Так, полдень мой настал, и нужно // Мне в том сознаться, вижу я. // Но так и быть: простимся дружно, //
О юность легкая моя! // Благодарю за наслажденья, // За
грусть, за милые мученья, // За шум, за бури, за пиры, // За все, за все твои дары; // Благодарю тебя. Тобою, // Среди тревог и в тишине, // Я насладился… и вполне; // Довольно! С ясною душою // Пускаюсь ныне в новый путь // От жизни прошлой отдохнуть.
И в одиночестве жестоком // Сильнее страсть ее горит, // И об Онегине далеком // Ей сердце громче говорит. // Она его не будет видеть; // Она должна в нем ненавидеть // Убийцу брата своего; // Поэт погиб… но уж его // Никто не помнит, уж другому // Его невеста отдалась. // Поэта память пронеслась, // Как дым по небу голубому, //
О нем два сердца, может быть, // Еще
грустят… На что
грустить?..
Что может быть на свете хуже // Семьи, где бедная жена //
Грустит о недостойном муже, // И днем и вечером одна; // Где скучный муж, ей цену зная // (Судьбу, однако ж, проклиная), // Всегда нахмурен, молчалив, // Сердит и холодно-ревнив! // Таков я. И того ль искали // Вы чистой, пламенной душой, // Когда с такою простотой, // С таким умом ко мне писали? // Ужели жребий вам такой // Назначен строгою судьбой?