Неточные совпадения
Деревеньку
же и довольно хороший городской дом, которые тоже пошли ей
в приданое, он долгое
время и изо всех сил старался перевести на свое имя чрез совершение какого-нибудь подходящего акта и наверно бы добился
того из одного, так сказать, презрения и отвращения к себе, которое он возбуждал
в своей супруге ежеминутно своими бесстыдными вымогательствами и вымаливаниями, из одной ее душевной усталости, только чтоб отвязался.
К
тому же так случилось, что родня ребенка по матери тоже как бы забыла о нем
в первое
время.
Списавшись с Федором Павловичем и мигом угадав, что от него денег на воспитание его
же детей не вытащишь (хотя
тот прямо никогда не отказывал, а только всегда
в этаких случаях тянул, иногда даже изливаясь
в чувствительностях), он принял
в сиротах участие лично и особенно полюбил младшего из них, Алексея, так что
тот долгое
время даже и рос
в его семействе.
Он с самого детства любил уходить
в угол и книжки читать, и, однако
же, и товарищи его до
того полюбили, что решительно можно было назвать его всеобщим любимцем во все
время пребывания его
в школе.
В самое
же последнее
время он как-то обрюзг, как-то стал терять ровность, самоотчетность, впал даже
в какое-то легкомыслие, начинал одно и кончал другим, как-то раскидывался и все чаще и чаще напивался пьян, и если бы не все
тот же лакей Григорий, тоже порядочно к
тому времени состарившийся и смотревший за ним иногда вроде почти гувернера,
то, может быть, Федор Павлович и не прожил бы без особых хлопот.
От него
же узнал Алеша все подробности
того важного дела, которое связало
в последнее
время обоих старших братьев замечательною и тесною связью.
— Из простонародья женский пол и теперь тут, вон там, лежат у галерейки, ждут. А для высших дамских лиц пристроены здесь
же на галерее, но вне ограды, две комнатки, вот эти самые окна, и старец выходит к ним внутренним ходом, когда здоров,
то есть все
же за ограду. Вот и теперь одна барыня, помещица харьковская, госпожа Хохлакова, дожидается со своею расслабленною дочерью. Вероятно, обещал к ним выйти, хотя
в последние
времена столь расслабел, что и к народу едва появляется.
Если
же не хочет
того и сопротивляется,
то отводится ей
в государстве за
то как бы некоторый лишь угол, да и
то под надзором, — и это повсеместно
в наше
время в современных европейских землях.
— Я нарочно и сказал, чтобы вас побесить, потому что вы от родства уклоняетесь, хотя все-таки вы родственник, как ни финтите, по святцам докажу; за тобой, Иван Федорович, я
в свое
время лошадей пришлю, оставайся, если хочешь, и ты. Вам
же, Петр Александрович, даже приличие велит теперь явиться к отцу игумену, надо извиниться
в том, что мы с вами там накутили…
— Меня не было, зато был Дмитрий Федорович, и я слышал это своими ушами от Дмитрия
же Федоровича,
то есть, если хочешь, он не мне говорил, а я подслушал, разумеется поневоле, потому что у Грушеньки
в ее спальне сидел и выйти не мог все
время, пока Дмитрий Федорович
в следующей комнате находился.
Из
той ватаги гулявших господ как раз оставался к
тому времени в городе лишь один участник, да и
то пожилой и почтенный статский советник, обладавший семейством и взрослыми дочерьми и который уж отнюдь ничего бы не стал распространять, если бы даже что и было; прочие
же участники, человек пять, на
ту пору разъехались.
Пусть я проклят, пусть я низок и подл, но пусть и я целую край
той ризы,
в которую облекается Бог мой; пусть я иду
в то же самое
время вслед за чертом, но я все-таки и твой сын, Господи, и люблю тебя, и ощущаю радость, без которой нельзя миру стоять и быть.
Опять-таки и
то взямши, что никто
в наше
время, не только вы-с, но и решительно никто, начиная с самых даже высоких лиц до самого последнего мужика-с, не сможет спихнуть горы
в море, кроме разве какого-нибудь одного человека на всей земле, много двух, да и
то, может, где-нибудь там
в пустыне египетской
в секрете спасаются, так что их и не найдешь вовсе, —
то коли так-с, коли все остальные выходят неверующие,
то неужели
же всех сих остальных,
то есть население всей земли-с, кроме каких-нибудь
тех двух пустынников, проклянет Господь и при милосердии своем, столь известном, никому из них не простит?
А коли я именно
в тот же самый момент это все и испробовал и нарочно уже кричал сей горе: подави сих мучителей, — а
та не давила,
то как
же, скажите, я бы
в то время не усомнился, да еще
в такой страшный час смертного великого страха?
Ну вот и моя поэмка была бы
в том же роде, если б явилась
в то время.
Больной, однако,
в чувство не входил: припадки хоть и прекращались на
время, но зато возобновлялись опять, и все заключили, что произойдет
то же самое, что и
в прошлом году, когда он тоже упал нечаянно с чердака.
Библию
же одну никогда почти
в то время не развертывал, но никогда и не расставался с нею, а возил ее повсюду с собой: воистину берег эту книгу, сам
того не ведая, «на день и час, на месяц и год».
Себялюбие, однако
же, помешало мне сделать предложение руки
в то время: тяжело и страшно показалось расстаться с соблазнами развратной, холостой и вольной жизни
в таких юных летах, имея вдобавок и деньги.
Мысль
же о
том, что жертва его могла стать супругой другому, казалась ему невозможною, а потому долгое
время убежден был
в совести своей, что и не мог поступить иначе.
Если не отойдет с целованием твоим бесчувственный и смеясь над тобою
же,
то не соблазняйся и сим: значит, срок его еще не пришел, но придет
в свое
время; а не придет, все равно: не он, так другой за него познает, и пострадает, и осудит, и обвинит себя сам, и правда будет восполнена.
Ибо хотя все собравшиеся к нему
в тот последний вечер и понимали вполне, что смерть его близка, но все
же нельзя было представить, что наступит она столь внезапно; напротив, друзья его, как уже и заметил я выше, видя его
в ту ночь столь, казалось бы, бодрым и словоохотливым, убеждены были даже, что
в здоровье его произошло заметное улучшение, хотя бы и на малое лишь
время.
Пусть этот ропот юноши моего был легкомыслен и безрассуден, но опять-таки,
в третий раз повторяю (и согласен вперед, что, может быть, тоже с легкомыслием): я рад, что мой юноша оказался не столь рассудительным
в такую минуту, ибо рассудку всегда придет
время у человека неглупого, а если уж и
в такую исключительную минуту не окажется любви
в сердце юноши,
то когда
же придет она?
К
тому же мне нужно
время, я ужасно спешу!.. — прокричал истерически Митя, почувствовав, что она сейчас опять начнет говорить, и
в надежде перекричать ее.
Время это именно совпадало с
тем, когда Митя встретил
в темноте на галерейке разыскивавшего его хозяина, причем тут
же заметил, что у Трифона Борисовича какая-то
в лице и
в речах вдруг перемена.
— Да это
же невозможно, господа! — вскричал он совершенно потерявшись, — я… я не входил… я положительно, я с точностью вам говорю, что дверь была заперта все
время, пока я был
в саду и когда я убегал из сада. Я только под окном стоял и
в окно его видел, и только, только… До последней минуты помню. Да хоть бы и не помнил,
то все равно знаю, потому что знаки только и известны были что мне да Смердякову, да ему, покойнику, а он, без знаков, никому бы
в мире не отворил!
Таким образом, обе дамы были
в отлучке, служанка
же самой госпожи Красоткиной, баба Агафья, ушла на базар, и Коля очутился таким образом на
время хранителем и караульщиком «пузырей»,
то есть мальчика и девочки докторши, оставшихся одинешенькими.
Штабс-капитан стремительно кинулся через сени
в избу к хозяевам, где варилось и штабс-капитанское кушанье. Коля
же, чтобы не терять драгоценного
времени, отчаянно спеша, крикнул Перезвону: «Умри!» И
тот вдруг завертелся, лег на спину и замер неподвижно всеми четырьмя своими лапками вверх. Мальчики смеялись, Илюша смотрел с прежнею страдальческою своею улыбкой, но всех больше понравилось, что умер Перезвон, «маменьке». Она расхохоталась на собаку и принялась щелкать пальцами и звать...
Впрочем,
в то время он очень был развлечен одним совсем посторонним обстоятельством: приехав из Москвы, он
в первые
же дни весь и бесповоротно отдался пламенной и безумной страсти своей к Катерине Ивановне.
Но все
же не могу умолчать и теперь о
том, что когда Иван Федорович, идя, как уже описал я, ночью с Алешей от Катерины Ивановны, сказал ему: «Я-то до нее не охотник», —
то страшно лгал
в ту минуту: он безумно любил ее, хотя правда и
то, что
временами ненавидел ее до
того, что мог даже убить.
— И я тоже подумал тогда, минутку одну, что и на меня тоже рассчитываете, — насмешливо осклабился Смердяков, — так что
тем самым еще более тогда себя предо мной обличили, ибо если предчувствовали на меня и
в то же самое
время уезжали, значит, мне
тем самым точно как бы сказали: это ты можешь убить родителя, а я не препятствую.
К
тому же мое описание вышло бы отчасти и лишним, потому что
в речах прокурора и защитника, когда приступили к прениям, весь ход и смысл всех данных и выслушанных показаний были сведены как бы
в одну точку с ярким и характерным освещением, а эти две замечательные речи я, по крайней мере местами, записал
в полноте и передам
в свое
время, равно как и один чрезвычайный и совсем неожиданный эпизод процесса, разыгравшийся внезапно еще до судебных прений и несомненно повлиявший на грозный и роковой исход его.
«Ну так возвратили вы тогда эти сто рублей господину Карамазову или нет?» Трифон Борисович как ни вилял, но после допроса мужиков
в найденной сторублевой сознался, прибавив только, что Дмитрию Федоровичу тогда
же свято все возвратил и вручил «по самой честности, и что вот только оне сами, будучи
в то время совсем пьяными-с, вряд ли это могут припомнить».
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот
в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно
в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас
в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих,
в каком он был состоянии духа,
в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас
же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на
время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с
тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова
в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
Я к
тому времени изменюсь, она тоже, там,
в Америке, мне доктор какую-нибудь бородавку подделает, недаром
же они механики.
За обедней Снегирев как бы несколько попритих, хотя
временами все-таки прорывалась
в нем
та же бессознательная и как бы сбитая с толку озабоченность:
то он подходил к гробу оправлять покров, венчик,
то, когда упала одна свечка из подсвечника, вдруг бросился вставлять ее и ужасно долго с ней провозился.