Неточные совпадения
И вот довольно скоро после обретения могилы матери Алеша вдруг объявил ему, что хочет поступить
в монастырь и что
монахи готовы допустить его послушником. Он объяснил при этом, что это чрезвычайное желание его и что испрашивает он у него торжественное позволение как у отца. Старик уже знал, что старец Зосима, спасавшийся
в монастырском ските, произвел на его «тихого мальчика» особенное впечатление.
Из
монахов находились, даже и под самый конец жизни старца, ненавистники и завистники его, но их становилось уже мало, и они молчали, хотя было
в их числе несколько весьма знаменитых и важных
в монастыре лиц, как например один из древнейших иноков, великий молчальник и необычайный постник.
В ожидании выхода старца мамаша сидела на стуле, подле кресел дочери, а
в двух шагах от нее стоял старик
монах, не из здешнего
монастыря, а захожий из одной дальней северной малоизвестной обители.
Он объявил себя откуда-то с дальнего севера, из Обдорска, от святого Сильвестра, из одного бедного
монастыря всего
в девять
монахов.
Нет,
монах святой, ты будь-ка добродетелен
в жизни, принеси пользу обществу, не заключаясь
в монастыре на готовые хлеба и не ожидая награды там наверху, — так это-то потруднее будет.
Выходя из
монастыря и обдумывая все эти внезапные слова, Алеша вдруг понял, что
в этом строгом и суровом доселе к нему
монахе он встречает теперь нового неожиданного друга и горячо любящего его нового руководителя, — точно как бы старец Зосима завещал ему его умирая.
—
Монах на
монастырь просит, знал к кому прийти! — громко между тем проговорила стоявшая
в левом углу девица. Но господин, подбежавший к Алеше, мигом повернулся к ней на каблуках и взволнованным срывающимся каким-то голосом ей ответил...
Во Франции судейские клерки, а тоже и по
монастырям монахи давали целые представления,
в которых выводили на сцену Мадонну, ангелов, святых, Христа и самого Бога.
Он, видите ли, прилепился к
монастырю; он чуть было сам не постригся
в монахи.
Неточные совпадения
—
Монах я,
в монастыре жил. Девять лет. Оттуда меня и взял супруг Марины Петровны…
В шесть часов вечера все народонаселение высыпает на улицу, по взморью, по бульвару. Появляются пешие, верховые офицеры, негоцианты, дамы. На лугу, близ дома губернатора, играет музыка. Недалеко оттуда, на горе,
в каменном доме, живет генерал, командующий здешним отрядом, и тут же близко помещается
в здании, вроде
монастыря, итальянский епископ с несколькими
монахами.
Наконец мы собрались к миссионерам и поехали
в дом португальского епископа. Там, у молодого миссионера, застали и монсиньора Динакура, епископа
в китайском платье, и еще
монаха с знакомым мне лицом. «Настоятель августинского
монастыря, — по-французски не говорит, но все разумеет», — так рекомендовал нам его епископ. Я вспомнил, что это тот самый
монах, которого я видел
в коляске на прогулке за городом.
Он велел синоду разобрать дело крестьян, а старика сослать на пожизненное заточение
в Спасо-Евфимьевский
монастырь; он думал, что православные
монахи домучат его лучше каторжной работы; но он забыл, что наши
монахи не только православные, но люди, любящие деньги и водку, а раскольники водки не пьют и денег не жалеют.
Симоновский архимандрит Мелхиседек сам предложил место
в своем
монастыре. Мелхиседек был некогда простой плотник и отчаянный раскольник, потом обратился к православию, пошел
в монахи, сделался игумном и, наконец, архимандритом. При этом он остался плотником, то есть не потерял ни сердца, ни широких плеч, ни красного, здорового лица. Он знал Вадима и уважал его за его исторические изыскания о Москве.