Неточные совпадения
Главный роман второй — это деятельность моего героя уже
в наше время, именно
в наш теперешний текущий
момент.
Многие из «высших» даже лиц и даже из ученейших, мало того, некоторые из вольнодумных даже лиц, приходившие или по любопытству, или по иному поводу, входя
в келью со всеми или получая свидание наедине, ставили себе
в первейшую обязанность, все до единого, глубочайшую почтительность и деликатность во все время свидания, тем более что здесь денег не полагалось, а была лишь любовь и милость с одной стороны, а с другой — покаяние и жажда разрешить какой-нибудь трудный вопрос души или трудный
момент в жизни собственного сердца.
— Позже, позже всех отправитесь! — кольнул еще раз Федор Павлович. Это было почти
в самый
момент возвращения старца.
— То есть вы их прикладываете к нам и
в нас видите социалистов? — прямо и без обиняков спросил отец Паисий. Но прежде чем Петр Александрович сообразил дать ответ, отворилась дверь и вошел столь опоздавший Дмитрий Федорович. Его и вправду как бы перестали ждать, и внезапное появление его произвело
в первый
момент даже некоторое удивление.
— Вы переждите, Григорий Васильевич, хотя бы самое даже малое время-с, и прослушайте дальше, потому что я всего не окончил. Потому
в самое то время, как я Богом стану немедленно проклят-с,
в самый, тот самый высший момент-с, я уже стал все равно как бы иноязычником, и крещение мое с меня снимается и ни во что вменяется, — так ли хоть это-с?
Что же, Григорий Васильевич, коли я неверующий, а вы столь верующий, что меня беспрерывно даже ругаете, то попробуйте сами-с сказать сей горе, чтобы не то чтобы
в море (потому что до моря отсюда далеко-с), но даже хоть
в речку нашу вонючую съехала, вот что у нас за садом течет, то и увидите сами
в тот же
момент, что ничего не съедет-с, а все останется
в прежнем порядке и целости, сколько бы вы ни кричали-с.
А коли я именно
в тот же самый
момент это все и испробовал и нарочно уже кричал сей горе: подави сих мучителей, — а та не давила, то как же, скажите, я бы
в то время не усомнился, да еще
в такой страшный час смертного великого страха?
Так ли создана природа человеческая, чтоб отвергнуть чудо и
в такие страшные
моменты жизни,
моменты самых страшных основных и мучительных душевных вопросов своих оставаться лишь со свободным решением сердца?
Но смутно, очень смутно было
в душе Мити, и хоть многое терзало теперь его душу, но
в этот
момент все существо его неотразимо устремилось лишь к ней, к его царице, к которой летел он, чтобы взглянуть на нее
в последний раз.
Теперь, после долгого, но, кажется, необходимого объяснения мы возвратились именно к тому
моменту нашего рассказа, на котором остановили его
в предыдущей книге.
Прокурор же вывел лишь одно заключение, что соскакивал человек, «
в такой
момент и
в таком волнении», лишь для того только, чтобы наверное убедиться: жив или нет единственный свидетель его преступления.
И что, стало быть, какова же была сила, решимость, хладнокровие и расчетливость человека даже
в такой
момент… и проч., и проч.
— А не могли ли бы вы, не нарушая нисколько вашей решимости умолчать о главнейшем, не могли ли бы вы
в то же время дать нам хоть малейший намек на то: какие именно столь сильные мотивы могли бы привести вас к умолчанию
в столь опасный для вас
момент настоящих показаний?
Не скрою от вас, что сам Васильев твердо заключает и свидетельствует, что вы должны были выбежать из двери, хотя, конечно, он своими глазами и не видал, как вы выбегали, заприметив вас
в первый
момент уже
в некотором от себя отдалении, среди сада, убегающего к стороне забора…
— Вообрази себе: это там
в нервах,
в голове, то есть там
в мозгу эти нервы (ну черт их возьми!)… есть такие этакие хвостики, у нервов этих хвостики, ну, и как только они там задрожат… то есть видишь, я посмотрю на что-нибудь глазами, вот так, и они задрожат, хвостики-то… а как задрожат, то и является образ, и не сейчас является, а там какое-то мгновение, секунда такая пройдет, и является такой будто бы
момент, то есть не
момент, — черт его дери
момент, — а образ, то есть предмет али происшествие, ну там черт дери — вот почему я и созерцаю, а потом мыслю… потому что хвостики, а вовсе не потому, что у меня душа и что я там какой-то образ и подобие, все это глупости.
А ведь иные из них, ей-богу, не ниже тебя по развитию, хоть ты этому и не поверишь: такие бездны веры и неверия могут созерцать
в один и тот же
момент, что, право, иной раз кажется, только бы еще один волосок — и полетит человек «вверх тормашки», как говорит актер Горбунов.
Несчастный молодой человек, возвратясь домой,
в ту же ночь застрелился; я был при нем неотлучно до последнего
момента…
И вот единственно по долгу службы и по социальному моему положению я принужден был задавить
в себе хороший
момент и остаться при пакостях.
Две бездны, две бездны, господа,
в один и тот же
момент — без того мы несчастны и неудовлетворены, существование наше неполно.
Несчастному молодому человеку обольстительница не подавала даже и надежды, ибо надежда, настоящая надежда, была ему подана лишь только
в самый последний
момент, когда он, стоя перед своею мучительницей на коленях, простирал к ней уже обагренные кровью своего отца и соперника руки:
в этом именно положении он и был арестован.
Я твердо был убежден, что душа его уже многократно созерцала роковой
момент впереди, но лишь созерцала, представляла его себе лишь
в возможности, но еще не определяла ни срока исполнения, ни обстоятельств.
Описав исход беседы и тот
момент, когда подсудимый вдруг получил известие о том, что Грушенька совсем не была у Самсонова, описав мгновенное исступление несчастного, измученного нервами ревнивого человека при мысли, что она именно обманула его и теперь у него, Федора Павловича, Ипполит Кириллович заключил, обращая внимание на роковое значение случая: „успей ему сказать служанка, что возлюбленная его
в Мокром, с „прежним“ и „бесспорным“ — ничего бы и не было.
Дойдя до этого
момента в своей речи, Ипполит Кириллович, очевидно избравший строго исторический метод изложения, к которому очень любят прибегать все нервные ораторы, ищущие нарочно строго поставленных рамок, чтобы сдерживать собственное нетерпеливое увлечение, — Ипполит Кириллович особенно распространился о «прежнем» и «бесспорном» и высказал на эту тему несколько
в своем роде занимательных мыслей.
Что же, господа присяжные, я не могу обойти умолчанием эту внезапную черту
в душе подсудимого, который бы, казалось, ни за что не способен был проявить ее, высказалась вдруг неумолимая потребность правды, уважения к женщине, признания прав ее сердца, и когда же —
в тот
момент, когда из-за нее же он обагрил свои руки кровью отца своего!
Мало того: правосудие и земная казнь даже облегчают казнь природы, даже необходимы душе преступника
в эти
моменты как спасение ее от отчаяния, ибо я и представить себе не могу того ужаса и тех нравственных страданий Карамазова, когда он узнал, что она его любит, что для него отвергает своего „прежнего“ и „бесспорного“, что его, его, „Митю“, зовет с собою
в обновленную жизнь, обещает ему счастье, и это когда же?
Но ведь уверяет же он сам, что еще за месяц пред тем,
в один тоже самый тревожный и роковой для него
момент, он отделил от трех тысяч половину и зашил себе
в ладонку, и если, конечно, это неправда, что и докажем сейчас, то все же эта идея Карамазову знакомая, он ее созерцал.
Эти унизительные
моменты души человеческой, это хождение ее по мытарствам, эта животная жажда самоспасения — ужасны и вызывают иногда содрогание и сострадание к преступнику даже
в следователе!
Он выставит его только, может быть, завтра или даже через несколько дней, приискав
момент,
в который сам же крикнет нам: «Видите, я сам отрицал Смердякова больше, чем вы, вы сами это помните, но теперь и я убедился: это он убил, и как же не он!» А пока он впадает с нами
в мрачное и раздражительное отрицание, нетерпение и гнев подсказывают ему, однако, самое неумелое и неправдоподобное объяснение о том, как он глядел отцу
в окно и как он почтительно отошел от окна.
И уж конечно, лишь
в этот
момент гневливого молчания и отрицания вскакивает ему
в голову
в первый раз
в жизни идея об ладонке.
Да, вы здесь представляете Россию
в данный
момент, и не
в одной только этой зале раздастся ваш приговор, а на всю Россию, и вся Россия выслушает вас как защитников и судей своих и будет ободрена или удручена приговором вашим.
Так ли, так ли груб и бездушен подсудимый, что мог еще думать
в тот
момент о любви и о вилянии пред судом, если бы действительно на нем была кровь отца?
Отчаяние может быть злобное и непримиримое, и самоубийца, накладывая на себя руки,
в этот
момент мог вдвойне ненавидеть тех, кому всю жизнь завидовал.