Неточные совпадения
— То есть вы их прикладываете к нам и в нас
видите социалистов? — прямо и без обиняков спросил отец Паисий. Но прежде чем Петр Александрович сообразил дать ответ, отворилась
дверь и вошел столь опоздавший Дмитрий Федорович. Его и вправду как бы перестали ждать, и внезапное появление его произвело в первый момент даже некоторое удивление.
Но Lise как только
увидела в щелку палец Алеши, тотчас со всего размаха отворила
дверь.
— «А спроси, — отвечаю ей, — всех господ офицеров, нечистый ли во мне воздух али другой какой?» И так это у меня с того самого времени на душе сидит, что намеднись сижу я вот здесь, как теперь, и
вижу, тот самый генерал вошел, что на Святую сюда приезжал: «Что, — говорю ему, — ваше превосходительство, можно ли благородной даме воздух свободный впускать?» — «Да, отвечает, надо бы у вас форточку али
дверь отворить, по тому самому, что у вас воздух несвежий».
— Тржи, панове, тржи! Слушай, пане,
вижу, что ты человек разумный. Бери три тысячи и убирайся ко всем чертям, да и Врублевского с собой захвати — слышишь это? Но сейчас же, сию же минуту, и это навеки, понимаешь, пане, навеки вот в эту самую
дверь и выйдешь. У тебя что там: пальто, шуба? Я тебе вынесу. Сию же секунду тройку тебе заложат и — до видзенья, пане! А?
Слушаю я вас, и мне мерещится… я,
видите,
вижу иногда во сне один сон… один такой сон, и он мне часто снится, повторяется, что кто-то за мной гонится, кто-то такой, которого я ужасно боюсь, гонится в темноте, ночью, ищет меня, а я прячусь куда-нибудь от него за
дверь или за шкап, прячусь унизительно, а главное, что ему отлично известно, куда я от него спрятался, но что он будто бы нарочно притворяется, что не знает, где я сижу, чтобы дольше промучить меня, чтобы страхом моим насладиться…
— Да это же невозможно, господа! — вскричал он совершенно потерявшись, — я… я не входил… я положительно, я с точностью вам говорю, что
дверь была заперта все время, пока я был в саду и когда я убегал из сада. Я только под окном стоял и в окно его
видел, и только, только… До последней минуты помню. Да хоть бы и не помнил, то все равно знаю, потому что знаки только и известны были что мне да Смердякову, да ему, покойнику, а он, без знаков, никому бы в мире не отворил!
Он ясно и настойчиво передал нам, очнувшись, на расспросы наши, что в то еще время, когда, выйдя на крыльцо и заслышав в саду некоторый шум, он решился войти в сад чрез калитку, стоявшую отпертою, то, войдя в сад, еще прежде чем заметил вас в темноте убегающего, как вы сообщили уже нам, от отворенного окошка, в котором
видели вашего родителя, он, Григорий, бросив взгляд налево и заметив действительно это отворенное окошко, заметил в то же время, гораздо ближе к себе, и настежь отворенную
дверь, про которую вы заявили, что она все время, как вы были в саду, оставалась запертою.
— Вздор! — завопил он вдруг в исступлении, — наглый обман! Он не мог
видеть отворенную
дверь, потому что она была тогда заперта… Он лжет!..
— Да неправда же, неправда, это не может быть! Это он со злобы на меня клевещет… Он не мог
видеть… Я не выбегал из
двери, — задыхался Митя.
— Вот
видите, — важно проговорил прокурор, — и посудите теперь сами, Дмитрий Федорович: с одной стороны, это показание об отворенной
двери, из которой вы выбежали, подавляющее вас и нас.
— О, ведь я на мгновение, я войду и просижу в пальто. Перезвон останется здесь в сенях и умрет: «Иси, Перезвон, куш и умри!» —
видите, он и умер. А я сначала войду, высмотрю обстановку и потом, когда надо будет, свистну: «Иси, Перезвон!» — и вы
увидите, он тотчас же влетит как угорелый. Только надо, чтобы Смуров не забыл отворить в то мгновение
дверь. Уж я распоряжусь, и вы
увидите фортель…
— А Григорий-то, Григорий-то Васильич, ведь стоит на своем, что
дверь была отперта, ломит на своем, что
видел, не собьешь его, я к нему бегала, сама с ним говорила. Ругается еще!
— Он, он, это Григорий. Дмитрий Федорович как ударил его, так он лежал, а потом встал,
видит,
дверь отворена, пошел и убил Федора Павловича.
— Да им что же больше остается? — горько осклабился Смердяков, — и кто же им поверит после всех тех улик? Дверь-то Григорий Васильевич отпертую видели-с, после этого как же-с. Да что уж, Бог с ними! Себя спасая, дрожат…
И он опять кивнул на пачки. Он двинулся было встать кликнуть в
дверь Марью Кондратьевну, чтобы та сделала и принесла лимонаду, но, отыскивая чем бы накрыть деньги, чтобы та не
увидела их, вынул было сперва платок, но так как тот опять оказался совсем засморканным, то взял со стола ту единственную лежавшую на нем толстую желтую книгу, которую заметил, войдя, Иван, и придавил ею деньги. Название книги было: «Святого отца нашего Исаака Сирина слова». Иван Федорович успел машинально прочесть заглавие.
— Стой, — подхватил, соображая, Иван. — А дверь-то? Если отворил он
дверь только тебе, то как же мог
видеть ее прежде тебя Григорий отворенною? Потому ведь Григорий
видел прежде тебя?
— Насчет этой
двери и что Григорий Васильевич будто бы
видел, что она отперта, то это ему только так почудилось, — искривленно усмехнулся Смердяков. — Ведь это, я вам скажу, не человек-с, а все равно что упрямый мерин: и не видал, а почудилось ему, что
видел, — вот его уж и не собьете-с. Это уж нам с вами счастье такое выпало, что он это придумал, потому что Дмитрия Федоровича несомненно после того вконец уличат.
Вот его за это и присудили… то есть,
видишь, ты меня извини, я ведь передаю сам, что слышал, это только легенда… присудили,
видишь, его, чтобы прошел во мраке квадриллион километров (у нас ведь теперь на километры), и когда кончит этот квадриллион, то тогда ему отворят райские
двери и все простят…
— Стаканчика полтора чистенького спиртику — оно ведь очень недурно, как вы думаете? Можно и «райские
двери отверсты»
увидеть, не то что
дверь в сад?
— Не знаете ли вы наверно, — впивался все более и более Фетюкович, — почивали вы или нет в ту минуту, когда
увидели отворенную в сад
дверь?
Конечно, и в публике, и у присяжных мог остаться маленький червячок сомнения в показании человека, имевшего возможность «
видеть райские
двери» в известном состоянии лечения и, кроме того, даже не ведающего, какой нынче год от Рождества Христова; так что защитник своей цели все-таки достиг.
Про эту
дверь он совсем забыл, а что Григорий мог ее
видеть, и не предполагал.
Когда же мы ему сообщили, что Григорий
видел отпертую
дверь раньше своего падения, а выходя из своей спальни, слышал стонущего за перегородкой Смердякова — Карамазов был воистину раздавлен.
Видите ли, об отворенной этой
двери свидетельствует лишь одно лицо, бывшее, однако, в то время в таком состоянии само, что…
Неточные совпадения
К удивлению, бригадир не только не обиделся этими словами, но, напротив того, еще ничего не
видя, подарил Аленке вяземский пряник и банку помады.
Увидев эти дары, Аленка как будто опешила; кричать — не кричала, а только потихоньку всхлипывала. Тогда бригадир приказал принести свой новый мундир, надел его и во всей красе показался Аленке. В это же время выбежала в
дверь старая бригадирова экономка и начала Аленку усовещивать.
В то время когда он шел по коридору, мальчик отворил
дверь во второй денник налево, и Вронский
увидел рыжую крупную лошадь и белые ноги.
Константин Левин заглянул в
дверь и
увидел, что говорит с огромной шапкой волос молодой человек в поддевке, а молодая рябоватая женщина, в шерстяном платье без рукавчиков и воротничков, сидит на диване. Брата не видно было. У Константина больно сжалось сердце при мысли о том, в среде каких чужих людей живет его брат. Никто не услыхал его, и Константин, снимая калоши, прислушивался к тому, что говорил господин в поддевке. Он говорил о каком-то предприятии.
Он молча вышел из
двери и тут же столкнулся с Марьей Николаевной, узнавшей о его приезде и не смевшей войти к нему. Она была точно такая же, какою он
видел ее в Москве; то же шерстяное платье и голые руки и шея и то же добродушно-тупое, несколько пополневшее, рябое лицо.
В столовой он позвонил и велел вошедшему слуге послать опять за доктором. Ему досадно было на жену за то, что она не заботилась об этом прелестном ребенке, и в этом расположении досады на нее не хотелось итти к ней, не хотелось тоже и
видеть княгиню Бетси; но жена могла удивиться, отчего он, по обыкновению, не зашел к ней, и потому он, сделав усилие над собой, пошел в спальню. Подходя по мягкому ковру к
дверям, он невольно услыхал разговор, которого не хотел слышать.