Неточные совпадения
Первый же роман произошел еще тринадцать лет назад, и
есть почти даже и не роман, а лишь один момент из
первой юности моего героя.
Он
был женат два раза, и у него
было три сына: старший, Дмитрий Федорович, от
первой супруги, а остальные два, Иван и Алексей, от второй.
Первая супруга Федора Павловича
была из довольно богатого и знатного рода дворян Миусовых, тоже помещиков нашего уезда.
Во-первых, этот Дмитрий Федорович
был один только из трех сыновей Федора Павловича, который рос в убеждении, что он все же имеет некоторое состояние и когда достигнет совершенных лет, то
будет независим.
По смерти ее с обоими мальчиками случилось почти точь-в-точь то же самое, что и с
первым, Митей: они
были совершенно забыты и заброшены отцом и попали все к тому же Григорию и также к нему в избу.
С
первого взгляда заметив, что они не вымыты и в грязном белье, она тотчас же дала еще пощечину самому Григорию и объявила ему, что увозит обоих детей к себе, затем вывела их в чем
были, завернула в плед, посадила в карету и увезла в свой город.
Так как Ефим Петрович плохо распорядился и получение завещанных самодуркой генеральшей собственных детских денег, возросших с тысячи уже на две процентами, замедлилось по разным совершенно неизбежимым у нас формальностям и проволочкам, то молодому человеку в
первые его два года в университете пришлось очень солоно, так как он принужден
был все это время кормить и содержать себя сам и в то же время учиться.
Кстати, в классах он всегда стоял по учению из лучших, но никогда не
был отмечен
первым.
В этом он
был совершенная противоположность своему старшему брату, Ивану Федоровичу, пробедствовавшему два
первые года в университете, кормя себя своим трудом, и с самого детства горько почувствовавшему, что живет он на чужих хлебах у благодетеля.
Но эту странную черту в характере Алексея, кажется, нельзя
было осудить очень строго, потому что всякий чуть-чуть лишь узнавший его тотчас, при возникшем на этот счет вопросе, становился уверен, что Алексей непременно из таких юношей вроде как бы юродивых, которому попади вдруг хотя бы даже целый капитал, то он не затруднится отдать его, по
первому даже спросу, или на доброе дело, или, может
быть, даже просто ловкому пройдохе, если бы тот у него попросил.
Приехав в наш городок, он на
первые расспросы родителя: «Зачем именно пожаловал, не докончив курса?» — прямо ничего не ответил, а
был, как говорят, не по-обыкновенному задумчив.
«Господин исправник,
будьте, говорю, нашим, так сказать, Направником!» — «Каким это, говорит, Направником?» Я уж вижу с
первой полсекунды, что дело не выгорело, стоит серьезный, уперся: «Я, говорю, пошутить желал, для общей веселости, так как господин Направник известный наш русский капельмейстер, а нам именно нужно для гармонии нашего предприятия вроде как бы тоже капельмейстера…» И резонно ведь разъяснил и сравнил, не правда ли?
Мне неприлично его звать, он
первый должен бы
был припомнить, коли не забыл.
Было уже за половину
первого, а Дмитрия Федоровича, ради которого все собрались, все еще не бывало.
— Вся мысль моей статьи в том, что в древние времена,
первых трех веков христианства, христианство на земле являлось лишь церковью и
было лишь церковь.
— То
есть вы их прикладываете к нам и в нас видите социалистов? — прямо и без обиняков спросил отец Паисий. Но прежде чем Петр Александрович сообразил дать ответ, отворилась дверь и вошел столь опоздавший Дмитрий Федорович. Его и вправду как бы перестали ждать, и внезапное появление его произвело в
первый момент даже некоторое удивление.
Переход
был не длинен, шагов в пятьсот, не более; в этот час никто бы не мог и повстречаться, но вдруг на
первом изгибе дорожки он заметил Ракитина.
И впрямь, стало
быть, ты это понимаешь, коли так с
первого слова брякнул, что понимаешь, — с злорадством проговорил Ракитин.
Точно так же невозможно
было бы разъяснить в нем с
первого взгляда: любил он свою безответную, покорную жену или нет, а между тем он ее действительно любил, и та, конечно, это понимала.
В
первый год брака Аделаиды Ивановны с Федором Павловичем, раз в деревне, деревенские девки и бабы, тогда еще крепостные, собраны
были на барский двор попеть и поплясать.
Это
было именно то самое время, когда он получил из Петербурга известие о смерти его
первой супруги, Аделаиды Ивановны, и когда с крепом на шляпе
пил и безобразничал так, что иных в городе, даже из самых беспутнейших, при взгляде на него коробило.
Одна,
первая,
была из каких-то простых и оставила ему дочь, тоже простую.
Подполковник
был одно из самых
первых лиц по нашему месту.
Первая мысль
была — карамазовская.
—
Первую половину ты понимаешь: это драма, и произошла она там. Вторая же половина
есть трагедия, и произойдет она здесь.
Мало того, я вот что еще знаю: теперь, на днях только, всего только, может
быть, вчера, он в
первый раз узнал серьезно (подчеркни: серьезно), что Грушенька-то в самом деле, может
быть, не шутит и за меня замуж захочет прыгнуть.
Тем с большим изумлением почувствовал он теперь при
первом взгляде на выбежавшую к нему Катерину Ивановну, что, может
быть, тогда он очень ошибся.
Алеша понял с
первого взгляда на нее, с
первых слов, что весь трагизм ее положения относительно столь любимого ею человека для нее вовсе не тайна, что она, может
быть, уже знает все, решительно все.
Кроме всего этого, он заметил с
первых же слов ее, что она в каком-то сильном возбуждении, может
быть очень в ней необычайном, — возбуждении, похожем почти даже на какой-то восторг.
В Страстную же седмицу от понедельника даже до субботнего вечера, дней шесть, хлеб с водою точию ясти и зелие не варено, и се с воздержанием; аще
есть можно и не на всяк день приимати, но, яко же речено бысть, о
первой седмице.
— Я хоть вас совсем не знаю и в
первый раз вижу, — все так же спокойно продолжал Алеша, — но не может
быть, чтоб я вам ничего не сделал, — не стали бы вы меня так мучить даром. Так что же я сделал и чем я виноват пред вами, скажите?
Она
была очень худа лицом, желтая; чрезвычайно впалые щеки ее свидетельствовали с
первого раза о ее болезненном состоянии.
Ну в хоромах-то нечего
было разговаривать, а то сейчас маменька и девицы участие примут, — девицы-то к тому же все уже узнали, даже еще в
первый день.
Госпожа Хохлакова опять встретила Алешу
первая. Она торопилась: случилось нечто важное: истерика Катерины Ивановны кончилась обмороком, затем наступила «ужасная, страшная слабость, она легла, завела глаза и стала бредить. Теперь жар, послали за Герценштубе, послали за тетками. Тетки уж здесь, а Герценштубе еще нет. Все сидят в ее комнате и ждут. Что-то
будет, а она без памяти. А ну если горячка!»
Восклицая это, госпожа Хохлакова имела вид серьезно испуганный: «Это уж серьезно, серьезно!» — прибавляла она к каждому слову, как будто все, что случалось с ней прежде,
было несерьезно. Алеша выслушал ее с горестью; начал
было излагать ей и свои приключения, но она его с
первых же слов прервала: ей
было некогда, она просила посидеть у Lise и у Lise подождать ее.
— Ах, какое презрение! Алеша, милый, не
будем ссориться с самого
первого раза, — я вам лучше всю правду скажу: это, конечно, очень дурно подслушивать, и, уж конечно, я не права, а вы правы, но только я все-таки
буду подслушивать.
— И вот теперь, кроме всего, мой друг уходит,
первый в мире человек, землю покидает. Если бы вы знали, если бы вы знали, Lise, как я связан, как я спаян душевно с этим человеком! И вот я останусь один… Я к вам приду, Lise… Впредь
будем вместе…
Выйдя от Lise, Алеша не заблагорассудил пройти к госпоже Хохлаковой и, не простясь с нею, направился
было из дому. Но только что отворил дверь и вышел на лестницу, откуда ни возьмись пред ним сама госпожа Хохлакова. С
первого слова Алеша догадался, что она поджидала его тут нарочно.
— Да и не надо вовсе-с. В двенадцатом году
было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского
первого, отца нынешнему, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже
были бы другие порядки-с.
— А для них разве это что составляет-с, по ихнему характеру, который сами вчера изволили наблюдать-с. Если, говорят, Аграфену Александровну пропущу и она здесь переночует, — не
быть тебе
первому живу. Боюсь я их очень-с, и кабы не боялся еще пуще того, то заявить бы должен на них городскому начальству. Даже бог знает что произвести могут-с.
Комната эта
была входная,
первая, с буфетом у боковой стены.
Я вот здесь сидел и обедал и, веришь ли, хотел
было спросить шампанского, чтоб отпраздновать
первый мой час свободы.
— Да, настоящим русским вопросы о том:
есть ли Бог и
есть ли бессмертие, или, как вот ты говоришь, вопросы с другого конца, — конечно,
первые вопросы и прежде всего, да так и надо, — проговорил Алеша, все с тою же тихою и испытующею улыбкой вглядываясь в брата.
«Ибо теперь только (то
есть он, конечно, говорит про инквизицию) стало возможным помыслить в
первый раз о счастии людей.
Вспомни
первый вопрос; хоть и не буквально, но смысл его тот: «Ты хочешь идти в мир и идешь с голыми руками, с каким-то обетом свободы, которого они, в простоте своей и в прирожденном бесчинстве своем, не могут и осмыслить, которого боятся они и страшатся, — ибо ничего и никогда не
было для человека и для человеческого общества невыносимее свободы!
Великий пророк твой в видении и в иносказании говорит, что видел всех участников
первого воскресения и что
было их из каждого колена по двенадцати тысяч.
Они говорили и о философских вопросах и даже о том, почему светил свет в
первый день, когда солнце, луна и звезды устроены
были лишь на четвертый день, и как это понимать следует; но Иван Федорович скоро убедился, что дело вовсе не в солнце, луне и звездах, что солнце, луна и звезды предмет хотя и любопытный, но для Смердякова совершенно третьестепенный, и что ему надо чего-то совсем другого.
Все, и хозяин и гости, расположились во второй комнате старца, в которой стояла постель его, комнате, как и
было указано прежде, весьма тесной, так что все четверо (кроме Порфирия-послушника, пребывавшего стоя) едва разместились вокруг кресел старца на принесенных из
первой комнаты стульях.
То
первое явление
было еще в детстве моем, и вот уже на склоне пути моего явилось мне воочию как бы повторение его.
Когда вышли мы офицерами, то готовы
были проливать свою кровь за оскорбленную полковую честь нашу, о настоящей же чести почти никто из нас и не знал, что она такое
есть, а узнал бы, так осмеял бы ее тотчас же сам
первый.