Неточные совпадения
Многие из «высших» даже лиц и даже из ученейших, мало того, некоторые из вольнодумных даже лиц, приходившие или
по любопытству, или
по иному поводу, входя в келью со всеми или получая свидание наедине, ставили себе в первейшую обязанность, все до единого, глубочайшую почтительность и деликатность во все время свидания, тем более что здесь денег
не полагалось, а
была лишь любовь и милость с одной стороны, а с другой — покаяние и жажда разрешить какой-нибудь трудный вопрос души или трудный момент в жизни собственного
сердца.
— Да ведь по-настоящему то же самое и теперь, — заговорил вдруг старец, и все разом к нему обратились, — ведь если бы теперь
не было Христовой церкви, то
не было бы преступнику никакого и удержу в злодействе и даже кары за него потом, то
есть кары настоящей,
не механической, как они сказали сейчас, и которая лишь раздражает в большинстве случаев
сердце, а настоящей кары, единственной действительной, единственной устрашающей и умиротворяющей, заключающейся в сознании собственной совести.
Приезжал ко мне доктор Герценштубе,
по доброте своего
сердца, осматривал их обеих целый час: «
Не понимаю, говорит, ничего», а, однако же, минеральная вода, которая в аптеке здешней
есть (прописал он ее), несомненную пользу ей принесет, да ванны ножные из лекарств тоже ей прописал.
Пусть я
не верю в порядок вещей, но дороги мне клейкие, распускающиеся весной листочки, дорого голубое небо, дорог иной человек, которого иной раз, поверишь ли,
не знаешь за что и любишь, дорог иной подвиг человеческий, в который давно уже, может
быть, перестал и верить, а все-таки
по старой памяти чтишь его
сердцем.
— Одно решите мне, одно! — сказал он мне (точно от меня теперь все и зависело), — жена, дети! Жена умрет, может
быть, с горя, а дети хоть и
не лишатся дворянства и имения, — но дети варнака, и навек. А память-то, память какую в
сердцах их
по себе оставлю!
Народ верит по-нашему, а неверующий деятель у нас в России ничего
не сделает, даже
будь он искренен
сердцем и умом гениален.
Но
не чудес опять-таки ему нужно
было, а лишь «высшей справедливости», которая
была,
по верованию его, нарушена и чем так жестоко и внезапно
было поранено
сердце его.
Он уже успел вполне войти в тон, хотя, впрочем,
был и в некотором беспокойстве: он чувствовал, что находится в большом возбуждении и что о гусе, например, рассказал слишком уж от всего
сердца, а между тем Алеша молчал все время рассказа и
был серьезен, и вот самолюбивому мальчику мало-помалу начало уже скрести
по сердцу: «
Не оттого ли де он молчит, что меня презирает, думая, что я его похвалы ищу?
И Алеша с увлечением, видимо сам только что теперь внезапно попав на идею, припомнил, как в последнем свидании с Митей, вечером, у дерева,
по дороге к монастырю, Митя, ударяя себя в грудь, «в верхнюю часть груди», несколько раз повторил ему, что у него
есть средство восстановить свою честь, что средство это здесь, вот тут, на его груди… «Я подумал тогда, что он, ударяя себя в грудь, говорил о своем
сердце, — продолжал Алеша, — о том, что в
сердце своем мог бы отыскать силы, чтобы выйти из одного какого-то ужасного позора, который предстоял ему и о котором он даже мне
не смел признаться.
Нет, если мы уж так расчетливы и жестокосерды, то
не лучше ли бы
было, соскочив, просто огорошить поверженного слугу тем же самым пестом еще и еще раз
по голове, чтоб уж убить его окончательно и, искоренив свидетеля, снять с
сердца всякую заботу?
Неточные совпадения
Вдруг песня хором грянула // Удалая, согласная: // Десятка три молодчиков, // Хмельненьки, а
не валятся, // Идут рядком,
поют, //
Поют про Волгу-матушку, // Про удаль молодецкую, // Про девичью красу. // Притихла вся дороженька, // Одна та песня складная // Широко, вольно катится, // Как рожь под ветром стелется, //
По сердцу по крестьянскому // Идет огнем-тоской!..
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и
сердца; но у него
был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот
не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход
по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его
было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Произошло объяснение; откупщик доказывал, что он и прежде
был готов
по мере возможности; Беневоленский же возражал, что он в прежнем неопределенном положении оставаться
не может; что такое выражение, как"мера возможности", ничего
не говорит ни уму, ни
сердцу и что ясен только закон.
Бородавкин чувствовал, как
сердце его, капля
по капле, переполняется горечью. Он
не ел,
не пил, а только произносил сквернословия, как бы питая ими свою бодрость. Мысль о горчице казалась до того простою и ясною, что непонимание ее нельзя
было истолковать ничем иным, кроме злонамеренности. Сознание это
было тем мучительнее, чем больше должен
был употреблять Бородавкин усилий, чтобы обуздывать порывы страстной натуры своей.
—
По делом за то, что всё это
было притворство, потому что это всё выдуманное, а
не от
сердца. Какое мне дело
было до чужого человека? И вот вышло, что я причиной ссоры и что я делала то, чего меня никто
не просил. Оттого что всё притворство! притворство! притворство!…