Неточные совпадения
(Говоря «вот тут», Дмитрий Федорович ударял себя кулаком по груди и с таким странным видом, как будто бесчестие лежало и сохранялось именно тут на груди его,
в каком-то месте,
в кармане может
быть, или на шее висело зашитое.)
— Я к игумену прошлого года во святую пятидесятницу восходил, а с тех пор и не
был. Видел, у которого на персях сидит, под рясу прячется, токмо рожки выглядывают; у которого из
кармана высматривает, глаза быстрые, меня-то боится; у которого во чреве поселился,
в самом нечистом брюхе его, а у некоего так на шее висит, уцепился, так и носит, а его не видит.
Я, милейший Алексей Федорович, как можно дольше на свете намерен прожить,
было бы вам это известно, а потому мне каждая копейка нужна, и чем дольше
буду жить, тем она
будет нужнее, — продолжал он, похаживая по комнате из угла
в угол, держа руки по
карманам своего широкого, засаленного, из желтой летней коломянки, пальто.
— Нет, не надо, благодарю. Вот этот хлебец возьму с собой, коли дадите, — сказал Алеша и, взяв трехкопеечную французскую булку, положил ее
в карман подрясника. — А коньяку и вам бы не
пить, — опасливо посоветовал он, вглядываясь
в лицо старика.
Он отворил ключом «шкапик», налил рюмочку,
выпил, потом шкапик запер и ключ опять
в карман положил.
— Больше не
буду! — пробормотал он, крякнув, опять запер шкапик, опять положил ключ
в карман, затем пошел
в спальню,
в бессилии прилег на постель и
в один миг заснул.
— Лупи его, сажай
в него, Смуров! — закричали все. Но Смуров (левша) и без того не заставил ждать себя и тотчас отплатил: он бросил камнем
в мальчика за канавкой, но неудачно: камень ударился
в землю. Мальчик за канавкой тотчас же пустил еще
в группу камень, на этот раз прямо
в Алешу, и довольно больно ударил его
в плечо. У мальчишки за канавкой весь
карман был полон заготовленными камнями. Это видно
было за тридцать шагов по отдувшимся
карманам его пальтишка.
— Монах
в гарнитуровых штанах! — крикнул мальчик, все тем же злобным и вызывающим взглядом следя за Алешей, да кстати и став
в позу, рассчитывая, что Алеша непременно бросится на него теперь, но Алеша повернулся, поглядел на него и пошел прочь. Но не успел он сделать и трех шагов, как
в спину его больно ударился пущенный мальчиком самый большой булыжник, который только
был у него
в кармане.
— Ох, Lise, совсем не так, ведь письмо-то со мной и теперь и давеча
было тоже, вот
в этом
кармане, вот оно.
Была бы
в кармане моем такая сумма, и меня бы здесь давно не
было.
— Постов не содержал по чину схимы своей, потому и указание вышло. Сие ясно
есть, а скрывать грех! — не унимался расходившийся во рвении своем не по разуму изувер. — Конфетою прельщался, барыни ему
в карманах привозили, чаем сладобился, чреву жертвовал, сладостями его наполняя, а ум помышлением надменным… Посему и срам потерпел…
— Тебе надо подкрепиться, судя по лицу-то. Сострадание ведь на тебя глядя берет. Ведь ты и ночь не спал, я слышал, заседание у вас там
было. А потом вся эта возня и мазня… Всего-то антидорцу кусочек, надо
быть, пожевал.
Есть у меня с собой
в кармане колбаса, давеча из города захватил на всякий случай, сюда направляясь, только ведь ты колбасы не станешь…
— Да за что мне любить-то вас? — не скрывая уже злобы, огрызнулся Ракитин. Двадцатипятирублевую кредитку он сунул
в карман, и пред Алешей ему
было решительно стыдно. Он рассчитывал получить плату после, так чтобы тот и не узнал, а теперь от стыда озлился. До сей минуты он находил весьма политичным не очень противоречить Грушеньке, несмотря на все ее щелчки, ибо видно
было, что она имела над ним какую-то власть. Но теперь и он рассердился...
Это
был сухопарый, еще не старый мужик, с весьма продолговатым лицом,
в русых кудрях и с длинною тоненькою рыжеватою бородкой,
в ситцевой рубахе и
в черном жилете, из
кармана которого выглядывала цепочка от серебряных часов.
Он бросился вон. Испуганная Феня рада
была, что дешево отделалась, но очень хорошо поняла, что ему
было только некогда, а то бы ей, может, несдобровать. Но, убегая, он все же удивил и Феню, и старуху Матрену одною самою неожиданною выходкой: на столе стояла медная ступка, а
в ней пестик, небольшой медный пестик,
в четверть аршина всего длиною. Митя, выбегая и уже отворив одною рукой дверь, другою вдруг на лету выхватил пестик из ступки и сунул себе
в боковой
карман, с ним и
был таков.
Намокший кровью платок
был скомкан у него
в правом кулаке, и он на бегу сунул его
в задний
карман сюртука.
— Э, черт! Этого недоставало, — пробормотал он со злобой, быстро переложил из правой руки кредитки
в левую и судорожно выдернул из
кармана платок. Но и платок оказался весь
в крови (этим самым платком он вытирал голову и лицо Григорию): ни одного почти местечка не
было белого, и не то что начал засыхать, а как-то заскоруз
в комке и не хотел развернуться. Митя злобно шваркнул его об пол.
И странно
было ему это мгновениями: ведь уж написан
был им самим себе приговор пером на бумаге: «казню себя и наказую»; и бумажка лежала тут,
в кармане его, приготовленная; ведь уж заряжен пистолет, ведь уж решил же он, как встретит он завтра первый горячий луч «Феба златокудрого», а между тем с прежним, со всем стоявшим сзади и мучившим его, все-таки нельзя
было рассчитаться, чувствовал он это до мучения, и мысль о том впивалась
в его душу отчаянием.
— Господи! А я думала, он опять говорить хочет, — нервозно воскликнула Грушенька. — Слышишь, Митя, — настойчиво прибавила она, — больше не вскакивай, а что шампанского привез, так это славно. Я сама
пить буду, а наливки я терпеть не могу. А лучше всего, что сам прикатил, а то скучища… Да ты кутить, что ли, приехал опять? Да спрячь деньги-то
в карман! Откуда столько достал?
Митя, у которого
в руке все еще скомканы
были кредитки, очень всеми и особенно панами замеченные, быстро и конфузливо сунул их
в карман. Он покраснел.
В эту самую минуту хозяин принес откупоренную бутылку шампанского на подносе и стаканы. Митя схватил
было бутылку, но так растерялся, что забыл, что с ней надо делать. Взял у него ее уже Калганов и разлил за него вино.
Намерение
было серьезное: она вынула из
кармана беленький батистовый платочек и взяла его за кончик,
в правую ручку, чтобы махать им
в пляске. Митя захлопотал, девки затихли, приготовясь грянуть хором плясовую по первому мановению. Максимов, узнав, что Грушенька хочет сама плясать, завизжал от восторга и пошел
было пред ней подпрыгивать, припевая...
Разумеется, показание пана Муссяловича внесли
в протокол
в самой полной подробности. На том панов и отпустили. О факте же передержки
в картах почти и не упомянули; Николай Парфенович им слишком
был и без того благодарен и пустяками не хотел беспокоить, тем более что все это пустая ссора
в пьяном виде за картами и более ничего. Мало ли
было кутежа и безобразий
в ту ночь… Так что деньги, двести рублей, так и остались у панов
в кармане.
Напротив,
будь это похититель, как бы я, например, то он бы просто сунул этот пакет
в карман, нисколько не распечатывая, и с ним поскорее утек-с.
— А только что ему отворили
в рай, и он вступил, то, не пробыв еще двух секунд — и это по часам, по часам (хотя часы его, по-моему, давно должны
были бы разложиться на составные элементы у него
в кармане дорогой), — не пробыв двух секунд, воскликнул, что за эти две секунды не только квадриллион, но квадриллион квадриллионов пройти можно, да еще возвысив
в квадриллионную степень!
На нем лежали окровавленный шелковый белый халат Федора Павловича, роковой медный пестик, коим
было совершено предполагаемое убийство, рубашка Мити с запачканным кровью рукавом, его сюртук весь
в кровавых пятнах сзади на месте
кармана,
в который он сунул тогда свой весь мокрый от крови платок, самый платок, весь заскорузлый от крови, теперь уже совсем пожелтевший, пистолет, заряженный для самоубийства Митей у Перхотина и отобранный у него тихонько
в Мокром Трифоном Борисовичем, конверт с надписью,
в котором
были приготовлены для Грушеньки три тысячи, и розовая тоненькая ленточка, которою он
был обвязан, и прочие многие предметы, которых и не упомню.
И вот, захватив пакет, которого он прежде никогда не видал, он и рвет обложку, чтоб удостовериться,
есть ли деньги, затем бежит с деньгами
в кармане, даже и подумать забыв, что оставляет на полу колоссальнейшее на себя обвинение
в виде разорванной обложки.
Неточные совпадения
Рассказывают следующее. Один озабоченный градоначальник, вошед
в кофейную, спросил себе рюмку водки и, получив желаемое вместе с медною монетою
в сдачу, монету проглотил, а водку вылил себе
в карман. Вполне сему верю, ибо при градоначальнической озабоченности подобные пагубные смешения весьма возможны. Но при этом не могу не сказать: вот как градоначальники должны
быть осторожны
в рассмотрении своих собственных действий!
— Никогда не спрашивал себя, Анна Аркадьевна, жалко или не жалко. Ведь мое всё состояние тут, — он показал на боковой
карман, — и теперь я богатый человек; а нынче поеду
в клуб и, может
быть, выйду нищим. Ведь кто со мной садится — тоже хочет оставить меня без рубашки, а я его. Ну, и мы боремся, и
в этом-то удовольствие.
— Дарья Александровна приказали доложить, что они уезжают. Пускай делают, как им, вам то
есть, угодно, — сказал он, смеясь только глазами, и, положив руки
в карманы и склонив голову на бок, уставился на барина.
Степан Аркадьич с оттопыренным
карманом серий, которые за три месяца вперед отдал ему купец, вошел наверх. Дело с лесом
было кончено, деньги
в кармане, тяга
была прекрасная, и Степан Аркадьич находился
в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он
был начат.
— Немец уже взялся
было за
карман, где у него
был карандаш
в книжечке,
в которой он всё вычислял, но, вспомнив, что он сидит за обедом и заметив холодный взгляд Вронского, воздержался.