Неточные совпадения
— Городские мы,
отец, городские, по крестьянству мы, а городские, в городу проживаем. Тебя повидать,
отец, прибыла. Слышали о тебе, батюшка, слышали. Сыночка младенчика схоронила, пошла молить
Бога. В трех монастырях побывала, да указали мне: «Зайди, Настасьюшка, и сюда, к вам то есть, голубчик, к вам». Пришла, вчера у стояния была, а сегодня и к вам.
— Об этом, конечно, говорить еще рано. Облегчение не есть еще полное исцеление и могло произойти и от других причин. Но если что и было, то ничьею силой, кроме как Божиим изволением. Все от
Бога. Посетите меня,
отец, — прибавил он монаху, — а то не во всякое время могу: хвораю и знаю, что дни мои сочтены.
Ведь коли
Бог есть, существует, — ну, конечно, я тогда виноват и отвечу, а коли нет его вовсе-то, так ли их еще надо, твоих отцов-то?
«Слава
Богу, что он меня про Грушеньку не спросил, — подумал в свою очередь Алеша, выходя от
отца и направляясь в дом госпожи Хохлаковой, — а то бы пришлось, пожалуй, про вчерашнюю встречу с Грушенькой рассказать».
— С чего хочешь, с того и начинай, хоть с «другого конца». Ведь ты вчера у
отца провозгласил, что нет
Бога, — пытливо поглядел на брата Алеша.
— Изыди, отче! — повелительно произнес
отец Паисий, — не человеки судят, а
Бог. Может, здесь «указание» видим такое, коего не в силах понять ни ты, ни я и никто. Изыди, отче, и стадо не возмущай! — повторил он настойчиво.
— Я-то изыду! — проговорил
отец Ферапонт, как бы несколько и смутившись, но не покидая озлобления своего, — ученые вы! От большого разума вознеслись над моим ничтожеством. Притек я сюда малограмотен, а здесь, что и знал, забыл, сам Господь
Бог от премудрости вашей меня, маленького, защитил…
— По-моему, господа, по-моему, вот как было, — тихо заговорил он, — слезы ли чьи, мать ли моя умолила
Бога, дух ли светлый облобызал меня в то мгновение — не знаю, но черт был побежден. Я бросился от окна и побежал к забору…
Отец испугался и в первый раз тут меня рассмотрел, вскрикнул и отскочил от окна — я это очень помню. А я через сад к забору… вот тут-то и настиг меня Григорий, когда уже я сидел на заборе…
— Аграфена Александровна, — привстал со стула Митя, — верь
Богу и мне: в крови убитого вчера
отца моего я не повинен!
— Не смейся, Коля, ей-богу, боюсь.
Отец ужасно рассердится. Мне строго запрещено ходить с тобой.
Верите ли, он, больной, в слезах, три раза при мне уж повторял
отцу: «Это оттого я болен, папа, что я Жучку тогда убил, это меня
Бог наказал», — не собьешь его с этой мысли!
Бог видит, — поднял Иван руку кверху, — может быть, и я был виновен, может быть, действительно я имел тайное желание, чтоб… умер
отец, но, клянусь тебе, я не столь был виновен, как ты думаешь, и, может быть, не подбивал тебя вовсе.
Ни в пьяном кутеже по трактирам, ни тогда, когда ему пришлось лететь из города доставать
бог знает у кого деньги, необходимейшие ему, чтоб увезть свою возлюбленную от соблазнов соперника,
отца своего, — он не осмеливается притронуться к этой ладонке.
Вот чему учил нас
Бог наш, а не тому, что запрещать детям убивать
отцов есть предрассудок.
Но как
Богу исповедуясь, и вам говорю: „В крови
отца моего — нет, не виновен!“ В последний раз повторяю: „Не я убил“.
— Клянусь
Богом и Страшным судом его, в крови
отца моего не виновен! Катя, прощаю тебе! Братья, други, пощадите другую!
— Что такое!.. — говорила она, — ну, положим, он и в самом деле знатный человек, я его рода не знаю, но чего же бояться-то? Не Иван Грозный, да и того сверх
бога отцы наши не пугивались, а это петербургский божок схватил батожок, а у самого, — глядишь, — век кратенький… Мало ли их едет с пйрищем, гремит колесом, а там, смотришь, самого этого боженьку за ноженьку, да и поминай как звали. Страшен один долготерпеливый, да скромный, за того тяжко богу ответишь, а это само пройдет.
Неточные совпадения
Господу
Богу помолимся, // Древнюю быль возвестим, // Мне в Соловках ее сказывал // Инок,
отец Питирим.
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке не желаю. То — то дядюшка! То-то
отец родной! Я и сама все-таки думала, что
Бог его хранит, что он еще здравствует.
Упоминалось о том, что
Бог сотворил жену из ребра Адама, и «сего ради оставит человек
отца и матерь и прилепится к жене, будет два в плоть едину» и что «тайна сия велика есть»; просили, чтобы
Бог дал им плодородие и благословение, как Исааку и Ревекке, Иосифу, Моисею и Сепфоре, и чтоб они видели сыны сынов своих.
Человек,
отец которого вылез из ничего пронырством, мать которого
Бог знает с кем не была в связи…
«Боже вечный, расстоящияся собравый в соединение, — читал он кротким певучим голосом, — и союз любве положивый им неразрушимый; благословивый Исаака и Ревекку, наследники я твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия, Константина, Екатерину, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец
Бог еси, и Тебе славу воссылаем,
Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и вовеки веков». — «А-аминь», опять разлился в воздухе невидимый хор.