Цитаты со словом «носить»
Вот если вы не согласитесь с этим последним тезисом и ответите: «Не так» или «не всегда так», то я, пожалуй, и ободрюсь духом насчет значения героя моего Алексея Федоровича. Ибо не только чудак «не всегда» частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и
носит в себе иной раз сердцевину целого, а остальные люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались…
Надо заметить, что Алеша, живя тогда в монастыре, был еще ничем не связан, мог выходить куда угодно хоть на целые дни, и если
носил свой подрясник, то добровольно, чтобы ни от кого в монастыре не отличаться.
Он меня маленькую на руках
носил, мы играли с ним.
Как военный недавно в отставке, он
носил усы и брил пока бороду.
Но знай, что бы я ни сделал прежде, теперь или впереди, — ничто, ничто не может сравниться в подлости с тем бесчестием, которое именно теперь, именно в эту минуту
ношу вот здесь на груди моей, вот тут, тут, которое действует и совершается и которое я полный хозяин остановить, могу остановить или совершить, заметь это себе!
Говорили, что
носит он на себе под армяком тридцатифунтовые вериги.
— Я к игумену прошлого года во святую пятидесятницу восходил, а с тех пор и не был. Видел, у которого на персях сидит, под рясу прячется, токмо рожки выглядывают; у которого из кармана высматривает, глаза быстрые, меня-то боится; у которого во чреве поселился, в самом нечистом брюхе его, а у некоего так на шее висит, уцепился, так и
носит, а его не видит.
— Когда я
носил вот такой, как у вас, мешочек, так у нас носили на левом боку, чтобы правою рукой тотчас достать; а у вас ваш мешок на правом боку, вам неловко доставать.
Панталоны на нем были чрезвычайно какие-то светлые, такие, что никто давно и не
носит, клетчатые и из очень тоненькой какой-то материи, смятые снизу и сбившиеся оттого наверх, точно он из них, как маленький мальчик, вырос.
— Ничего-с, — ответил мужской голос, хотя и вежливо, но прежде всего с настойчивым и твердым достоинством. Видимо, преобладал мужчина, а заигрывала женщина. «Мужчина — это, кажется, Смердяков, — подумал Алеша, — по крайней мере по голосу, а дама — это, верно, хозяйки здешнего домика дочь, которая из Москвы приехала, платье со шлейфом
носит и за супом к Марфе Игнатьевне ходит…»
Удрученный
ношей крестной,
Всю тебя, земля родная,
В рабском виде царь небесный
Исходил благословляя.
Уважая его менее, менее бы от него и потребовал, а это было бы ближе к любви, ибо легче была бы
ноша его.
Неужели мы не любили человечества, столь смиренно сознав его бессилие, с любовию облегчив его
ношу и разрешив слабосильной природе его хотя бы и грех, но с нашего позволения?
Как только я это сказал, расхохотались все до единого: «Да ты б с самого начала уведомил, ну теперь все и объясняется, монаха судить нельзя», — смеются, не унимаются, да и не насмешливо вовсе, а ласково так смеются, весело, полюбили меня вдруг все, даже самые ярые обвинители, и потом весь-то этот месяц, пока отставка не вышла, точно на руках меня
носят: «Ах ты, монах», — говорят.
— Сатана, изыди, сатана, изыди! — повторял он с каждым крестом. — Извергая извергну! — возопил он опять. Был он в своей грубой рясе, подпоясанной вервием. Из-под посконной рубахи выглядывала обнаженная грудь его, обросшая седыми волосами. Ноги же совсем были босы. Как только стал он махать руками, стали сотрясаться и звенеть жестокие вериги, которые
носил он под рясой. Отец Паисий прервал чтение, выступил вперед и стал пред ним в ожидании.
Это был крошечный серебряный образок на шнурке, из тех, какие
носят иногда вместе с нательным крестом.
Что означало это битье себя по груди по этому месту и на что он тем хотел указать — это была пока еще тайна, которую не знал никто в мире, которую он не открыл тогда даже Алеше, но в тайне этой заключался для него более чем позор, заключались гибель и самоубийство, он так уж решил, если не достанет тех трех тысяч, чтоб уплатить Катерине Ивановне и тем снять с своей груди, «с того места груди» позор, который он
носил на ней и который так давил его совесть.
— Это Варвары Алексеевны, хозяйки нашей, болоночка, — ответил приказчик, — сами занесли давеча да и забыли у нас.
Отнести надо будет обратно.
— Господа, как жаль! Я хотел к ней на одно лишь мгновение… хотел возвестить ей, что смыта, исчезла эта кровь, которая всю ночь сосала мне сердце, и что я уже не убийца! Господа, ведь она невеста моя! — восторженно и благоговейно проговорил он вдруг, обводя всех глазами. — О, благодарю вас, господа! О, как вы возродили, как вы воскресили меня в одно мгновение!.. Этот старик — ведь он
носил меня на руках, господа, мыл меня в корыте, когда меня трехлетнего ребенка все покинули, был отцом родным!..
— С шеи, господа, взял, с шеи, вот с этой самой моей шеи… Здесь они были у меня на шее, зашиты в тряпку и висели на шее, уже давно, уже месяц, как я их на шее со стыдом и с позором
носил!
Ну вот эти полторы тысячи, которые я удержал, я и
носил с собой на шее, вместо ладонки, а вчера распечатал и прокутил.
Слушайте: я
ношу деньги целый месяц на себе, завтра же я могу решиться их отдать, и я уже не подлец, но решиться-то я не могу, вот что, хотя и каждый день решаюсь, хотя и каждый день толкаю себя: «Решись, решись, подлец», и вот весь месяц не могу решиться, вот что!
Все время, пока я
носил эти полторы тысячи, зашитые на груди, я каждый день и каждый час говорил себе: «Ты вор, ты вор!» Да я оттого и свирепствовал в этот месяц, оттого и дрался в трактире, оттого и отца избил, что чувствовал себя вором!
Но знайте, что пока я
носил, я в то же время каждый день и каждый час мой говорил себе: «Нет, Дмитрий Федорович, ты, может быть, еще и не вор».
Здесь кстати заметим, что Алеша очень изменился с тех пор, как мы его оставили: он сбросил подрясник и
носил теперь прекрасно сшитый сюртук, мягкую круглую шляпу и коротко обстриженные волосы.
— А пороху я тебе, Илюша, теперь сколько угодно буду
носить. Мы теперь сами порох делаем. Боровиков узнал состав: двадцать четыре части селитры, десять серы и шесть березового угля, все вместе столочь, влить воды, смешать в мякоть и протереть через барабанную шкуру — вот и порох.
(Она перекрестилась.), — после него я смотрю на вас как на схимника, хотя вы и премило
носите ваш новый костюм.
— Напротив, очень рада. Только что сейчас рассуждала опять, в тридцатый раз: как хорошо, что я вам отказала и не буду вашей женой. Вы в мужья не годитесь: я за вас выйду, и вдруг дам вам записку, чтобы снести тому, которого полюблю после вас, вы возьмете и непременно
отнесете, да еще ответ принесете. И сорок лет вам придет, и вы все так же будете мои такие записки носить.
Одет он был в какой-то коричневый пиджак, очевидно от лучшего портного, но уже поношенный, сшитый примерно еще третьего года и совершенно уже вышедший из моды, так что из светских достаточных людей таких уже два года никто не
носил.
Клетчатые панталоны гостя сидели превосходно, но были опять-таки слишком светлы и как-то слишком узки, как теперь уже перестали
носить, равно как и мягкая белая пуховая шляпа, которую уже слишком не по сезону притащил с собою гость.
Вообразите только, что он, этот характер, получив тогда эти деньги, да еще таким образом, чрез такой стыд, чрез такой позор, чрез последней степени унижение, — вообразите только, что он в тот же день возмог будто бы отделить из них половину, зашить в ладонку и целый месяц потом иметь твердость
носить их у себя на шее, несмотря на все соблазны и чрезвычайные нужды!
Поколь, дескать, я
ношу на себе эти деньги — „я подлец, но не вор“, ибо всегда могу пойти к оскорбленной мною невесте и, выложив пред нею эту половину всей обманно присвоенной от нее суммы, всегда могу ей сказать: „Видишь, я прокутил половину твоих денег и доказал тем, что я слабый и безнравственный человек и, если хочешь, подлец (я выражаюсь языком самого подсудимого), но хоть и подлец, а не вор, ибо если бы был вором, то не принес бы тебе этой половины оставшихся денег, а присвоил бы и ее, как и первую половину“.
Этот самый бешеный, но слабый человек, не могший отказаться от соблазна принять три тысячи рублей при таком позоре, — этот самый человек ощущает вдруг в себе такую стоическую твердость и
носит на своей шее тысячи рублей, не смея до них дотронуться!
При первом же соблазне — ну хоть чтоб опять чем потешить ту же новую возлюбленную, с которой уже прокутил первую половину этих же денег, — он бы расшил свою ладонку и отделил от нее, ну, положим, на первый случай хоть только сто рублей, ибо к чему-де непременно
относить половину, то есть полторы тысячи, довольно и тысячи четырехсот рублей — ведь все то же выйдет: „подлец, дескать, а не вор, потому что все же хоть тысячу четыреста рублей да принес назад, а вор бы все взял и ничего не принес“.
И, наконец, уже прокутив эту предпоследнюю сотню, посмотрел бы на последнюю и сказал бы себе: „А ведь и впрямь не стоит
относить одну сотню — давай и ту прокучу!“ Вот как бы поступил настоящий Дмитрий Карамазов, какого мы знаем!
И вот у него рождается мысль, что эти же полторы тысячи, которые он продолжает
носить на себе в этой ладонке, он придет, положит пред госпожою Верховцевой и скажет ей: «Я подлец, но не вор».
— Это очень хорошо, — сказал Алеша, — надо чаще
носить.
Цитаты из русской классики со словом «носить»
Третья партия японцев была лучше одета: кофты у них из тонкой, полупрозрачной черной материи, у некоторых вытканы белые знаки на спинах и рукавах — это гербы. Каждый, даже земледелец, имеет герб и право
носить его на своей кофте. Но некоторые получают от своих начальников и вообще от высших лиц право
носить их гербы, а высшие сановники — от сиогуна, как у нас ордена.
А этишкеты, а помпон, а лядунка… что с ними в сравнении была камлотовая куртка, которую я
носил дома, и желтые китайчатые панталоны?
Мужчины были одеты по-китайски. Они
носили куртку, сшитую из синей дабы, и такие же штаны. Костюм женщин более сохранил свой национальный характер. Одежда их пестрела вышивками по борту и по краям подола была обвешана побрякушками. Выбежавшие из фанз грязные ребятишки испуганно смотрели на нас. Трудно сказать, какого цвета была у них кожа: на ней были и загар, и грязь, и копоть. Гольды эти еще знали свой язык, но предпочитали объясняться по-китайски. Дети же ни 1 слова не понимали по-гольдски.
Одного только обстоятельства нельзя было скрыть: государь приказал, чтобы все, кто служит,
носили какие-то сюртуки особенного покроя, с гербовыми пуговицами (сюртуки назывались оберроками), и кроме того — чтоб жены служащих чиновников
носили сверх своих парадных платьев что-то вроде курточки, с таким же шитьем, какое
носят их мужья на своих мундирах.
«Чтобы вывозить и одевать любимую дочь, он не покупает модных сапог, а
носит домодельные», — думал я, и эти четвероугольные носки сапог особенно умиляли меня.
Ассоциации к слову «носить»
Синонимы к слову «носить»
Предложения со словом «носить»
- Перемещение всегда носит характер героя и выражает его внутреннее движение.
- Между тем весьма различные типы правления могут носить название монархии.
- Она уже носит имя своего создателя, и бургграф с тайным удовлетворением думает, что не разрушение городов и не убийство множества людей, а этот прекрасный печальный цветок обессмертит его имя.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «носить»
Значение слова «носить»
НОСИ́ТЬ, ношу́, но́сишь; прич. страд. прош. но́шенный, -шен, -а, -о; несов., перех. 1. То же, что нести (в 1, 2 и 12 знач.), с той разницей, что носить обозначает действие, повторяющееся, совершающееся в разных направлениях или в разное время. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова НОСИТЬ
Афоризмы русских писателей со словом «носить»
- И женщина какая-то мое
Единственное место заняла,
Мое законнейшее имя носит,
Оставивши мне кличку, из которой
Я сделала, пожалуй, все, что можно.
Я не в свою, увы, могилу лягу.
- И на что мне прошлое теперь?
Что там? — окровавленные плиты
Или замурованная дверь,
Или эхо, что еще не может
Замолчать, хотя я так прошу…
С этим эхом приключилось то же,
Что и с тем, что в сердце я ношу.
- Жить в обществе, носить на себе тяжелое ярмо должностей, часто ничтожных и суетных, и хотеть согласовать выгоды самолюбия с желанием славы — есть требование истинно суетное.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно