Неточные совпадения
Здесь,
в Берлине, всё напомнило
мне мое старое, прошлое, первые
восторги и первые муки.
Замечательный русский поэт, не лишенный притом остроумия, увидев
в первый раз на сцене великую Рашель, воскликнул
в восторге: «Не променяю Рашель на мужика!»
Я готов пойти дальше:
я и всех русских мужичков отдам
в обмен за одну Рашель.
«Дай-ка, дескать,
я покажу над тобою мою власть…» И это
в них до административного
восторга доходит…
— Как? Как это вы сказали… ах черт! — воскликнул пораженный Кириллов и вдруг рассмеялся самым веселым и ясным смехом. На мгновение лицо его приняло самое детское выражение и,
мне показалось, очень к нему идущее. Липутин потирал руки
в восторге от удачного словца Степана Трофимовича. А
я все дивился про себя: чего Степан Трофимович так испугался Липутина и почему вскричал «
я пропал», услыхав его.
С жалкою и потерянною улыбкой, — улыбкой стыда и совершенного отчаяния, и
в то же время какого-то странного
восторга, прошептал он
мне, на миг приостанавливаясь...
Маврикий Николаевич, он
в восторге, что видит
меня!
— И
я вас, душа моя,
в первый только раз теперь увидала, хотя давно уже с любопытством желала познакомиться, потому что
в каждом жесте вашем вижу воспитание, — с увлечением прокричала Марья Тимофеевна. — А что мой лакей бранится, так ведь возможно ли, чтобы вы у него деньги взяли, такая воспитанная и милая? Потому что вы милая, милая, милая, это
я вам от себя говорю! — с
восторгом заключила она, махая пред собою своею ручкой.
Мне, например, запомнилось, что Марья Тимофеевна, вся замирая от испуга, поднялась к нему навстречу и сложила, как бы умоляя его, пред собою руки; а вместе с тем вспоминается и
восторг в ее взгляде, какой-то безумный
восторг, почти исказивший ее черты, —
восторг, который трудно людьми выносится.
Может, было и то и другое, и испуг и
восторг; но помню, что
я быстро к ней придвинулся (
я стоял почти подле),
мне показалось, что она сейчас упадет
в обморок.
— Именно, именно! — как бы
в восторге подхватил Петр Степанович. —
Я именно так и делал, чтобы вы всю пружину эту заметили;
я ведь для вас, главное, и ломался, потому что вас ловил и хотел компрометировать.
Я, главное, хотел узнать,
в какой степени вы боитесь.
— Да, и
я вам писал о том из Америки;
я вам обо всем писал. Да,
я не мог тотчас же оторваться с кровью от того, к чему прирос с детства, на что пошли все
восторги моих надежд и все слезы моей ненависти… Трудно менять богов.
Я не поверил вам тогда, потому что не хотел верить, и уцепился
в последний раз за этот помойный клоак… Но семя осталось и возросло. Серьезно, скажите серьезно, не дочитали письма моего из Америки? Может быть, не читали вовсе?
— Высокие слова! Вы разрешаете загадку жизни! — вскричал капитан, наполовину плутуя, а наполовину действительно
в неподдельном
восторге, потому что был большой любитель словечек. — Из всех ваших слов, Николай Всеволодович,
я запомнил одно по преимуществу, вы еще
в Петербурге его высказали: «Нужно быть действительно великим человеком, чтобы суметь устоять даже против здравого смысла». Вот-с!
—
Я положительно за ход на парах! — крикнул
в восторге гимназист.
— Да вы его избалуете! — прокричал Петр Степанович, быстро вбегая
в комнату. —
Я только лишь взял его
в руки, и вдруг
в одно утро — обыск, арест, полицейский хватает его за шиворот, а вот теперь его убаюкивают дамы
в салоне градоправителя! Да у него каждая косточка ноет теперь от
восторга; ему и во сне не снился такой бенефис. То-то начнет теперь на социалистов доносить!
О, блажен тот, кому бог посылает всегда женщину, и… и
я думаю даже, что
я в некотором
восторге.
«Вот оно», — думал я и опускался, скользя на руках по поручням лестницы. Двери в залу отворяются с шумом, играет музыка, транспарант с моим вензелем горит, дворовые мальчики, одетые турками, подают мне конфекты, потом кукольная комедия или комнатный фейерверк. Кало в поту, суетится, все сам приводит в движение и не меньше
меня в восторге.
Неточные совпадения
Явился здешний аптекарь Пфейфер и, вступив со
мной в брак, увлек
меня в Глупов; здесь
я познакомилась с Аксиньюшкой — и задача просветления обозначилась передо
мной так ясно, что
восторг овладел всем существом моим.
— О, прекрасно! Mariette говорит, что он был мил очень и…
я должен тебя огорчить… не скучал о тебе, не так, как твой муж. Но еще раз merci, мой друг, что подарила
мне день. Наш милый самовар будет
в восторге. (Самоваром он называл знаменитую графиню Лидию Ивановну, за то что она всегда и обо всем волновалась и горячилась.) Она о тебе спрашивала. И знаешь, если
я смею советовать, ты бы съездила к ней нынче. Ведь у ней обо всем болит сердце. Теперь она, кроме всех своих хлопот, занята примирением Облонских.
«Вот оно!—с
восторгом думал он. — Тогда, когда
я уже отчаивался и когда, казалось, не будет конца, — вот оно! Она любит
меня. Она признается
в этом».
— Да, но сердце?
Я вижу
в нем сердце отца, и с таким сердцем ребенок не может быть дурен, — сказала графиня Лидия Ивановна с
восторгом.
Я так живо изобразил мою нежность, мои беспокойства,
восторги;
я в таком выгодном свете выставил ее поступки, характер, что она поневоле должна была простить
мне мое кокетство с княжной.