Неточные совпадения
Есть дружбы странные: оба друга один другого почти съесть хотят, всю жизнь так живут, а между тем расстаться не могут. Расстаться даже никак нельзя: раскапризившийся и разорвавший связь друг первый же заболеет и, пожалуй, умрет, если это случится. Я положительно знаю, что Степан Трофимович несколько раз, и иногда после самых интимных излияний
глаз на
глаз с Варварой Петровной, по уходе ее вдруг вскакивал
с дивана и начинал колотить кулаками в стену.
«Я никогда, никогда не отстану от этих светлых надежд», — говаривал он мне
с сияющими
глазами.
—
С чего вы взяли, что красивый мужчина? У него бараньи
глаза.
— От Лизаветы, по гордости и по строптивости ее, я ничего не добилась, — заключила Прасковья Ивановна, — но видела своими
глазами, что у ней
с Николаем Всеволодовичем что-то произошло. Не знаю причин, но, кажется, придется вам, друг мой Варвара Петровна, спросить о причинах вашу Дарью Павловну. По-моему, так Лиза была обижена. Рада-радешенька, что привезла вам наконец вашу фаворитку и сдаю
с рук на руки:
с плеч долой.
Это был еще молодой человек, лет около двадцати семи, прилично одетый, стройный и сухощавый брюнет,
с бледным, несколько грязноватого оттенка лицом и
с черными
глазами без блеску.
Вострые
глаза его
с любопытством шныряли по всем углам.
Он круто повернулся на диване, захватил свою шляпу, потом опять отложил и, снова усевшись по-прежнему,
с каким-то вызовом уставился своими черными вспыхнувшими
глазами на Степана Трофимовича. Я никак не мог понять такой странной раздражительности.
Я интересуюсь только между друзей-с, потому что я все-таки здесь считаю себя между друзей-с, —
с невинным видом обвел он нас
глазами.
Хотя проповедь была на половине и вся сплошная толпа, наполнявшая храм, слушала ее
с полным и беззвучным вниманием, но все-таки несколько
глаз с любопытством и недоумением покосились на вошедшую.
Весело,
с видимым чрезвычайным удовольствием, стала скользить она
глазами по лицам, по стенам собора;
с особенным любопытством вглядывалась в иных дам, приподымаясь для этого даже на цыпочки, и даже раза два засмеялась, как-то странно при этом хихикая.
Варвара Петровна безмолвно смотрела на нее широко открытыми
глазами и слушала
с удивлением. В это мгновение неслышно отворилась в углу боковая дверь, и появилась Дарья Павловна. Она приостановилась и огляделась кругом; ее поразило наше смятение. Должно быть, она не сейчас различила и Марью Тимофеевну, о которой никто ее не предуведомил. Степан Трофимович первый заметил ее, сделал быстрое движение, покраснел и громко для чего-то возгласил: «Дарья Павловна!», так что все
глаза разом обратились на вошедшую.
— Лиза, ехать пора, — брезгливо возгласила Прасковья Ивановна и приподнялась
с места. — Ей, кажется, жаль уже стало, что она давеча, в испуге, сама себя обозвала дурой. Когда говорила Дарья Павловна, она уже слушала
с высокомерною склад-кой на губах. Но всего более поразил меня вид Лизаветы Николаевны
с тех пор, как вошла Дарья Павловна: в ее
глазах засверкали ненависть и презрение, слишком уж нескрываемые.
Он мрачно примолк, смотря в землю и приложив правую руку к сердцу. Варвара Петровна ждала, не сводя
с него
глаз.
Я особенно припоминаю ее в то мгновение: сперва она побледнела, но вдруг
глаза ее засверкали. Она выпрямилась в креслах
с видом необычной решимости. Да и все были поражены. Совершенно неожиданный приезд Николая Всеволодовича, которого ждали у нас разве что через месяц, был странен не одною своею неожиданностью, а именно роковым каким-то совпадением
с настоящею минутой. Даже капитан остановился как столб среди комнаты, разинув рот и
с ужасно глупым видом смотря на дверь.
Он мигом выдвинул кресло и повернул его так, что очутился между Варварой Петровной
с одной стороны, Прасковьей Ивановной у стола
с другой, и лицом к господину Лебядкину,
с которого он ни на минутку не спускал своих
глаз.
— Правда-с, — глухо проговорил Лебядкин и вскинул
глазами на мучителя. Даже пот выступил на висках его.
Капитан поклонился, шагнул два шага к дверям, вдруг остановился, приложил руку к сердцу, хотел было что-то сказать, не сказал и быстро побежал вон. Но в дверях как раз столкнулся
с Николаем Всеволодовичем; тот посторонился; капитан как-то весь вдруг съежился пред ним и так и замер на месте, не отрывая от него
глаз, как кролик от удава. Подождав немного, Николай Всеволодович слегка отстранил его рукой и вошел в гостиную.
— Вы затрудняетесь, ищете слов — довольно! Степан Трофимович, я ожидаю от вас чрезвычайного одолжения, — вдруг обратилась она к нему
с засверкавшими
глазами, — сделайте мне милость, оставьте нас сейчас же, а впредь не переступайте через порог моего дома.
Когда Шатов молча пред ним остановился, не спуская
с него
глаз, все вдруг это заметили и затихли, позже всех Петр Степанович; Лиза и мама остановились посреди комнаты. Так прошло секунд пять; выражение дерзкого недоумения сменилось в лице Николая Всеволодовича гневом, он нахмурил брови, и вдруг…
— Вы…
с ним говорили? — вскинул
глазами Николай Всеволодович.
Он, должно быть, недавно расплакался; слезки стояли еще под
глазами; но в эту минуту тянулся ручонками, хлопал в ладошки и хохотал, как хохочут маленькие дети,
с захлипом.
— Это не от меня, как знаете; когда скажут, — пробормотал он, как бы несколько тяготясь вопросом, но в то же время
с видимою готовностию отвечать на все другие вопросы. На Ставрогина он смотрел, не отрываясь, своими черными
глазами без блеску,
с каким-то спокойным, но добрым и приветливым чувством.
— Я видел недавно желтый, немного зеленого,
с краев подгнил. Ветром носило. Когда мне было десять лет, я зимой закрывал
глаза нарочно и представлял лист — зеленый, яркий
с жилками, и солнце блестит. Я открывал
глаза и не верил, потому что очень хорошо, и опять закрывал.
— Но вы говорили! — властно продолжал Шатов, не сводя
с него сверкающих
глаз. — Правда ли, будто вы уверяли, что не знаете различия в красоте между какою-нибудь сладострастною, зверскою штукой и каким угодно подвигом, хотя бы даже жертвой жизнию для человечества? Правда ли, что вы в обоих полюсах нашли совпадение красоты, одинаковость наслаждения?
— Я, однако, вас не убил… в то утро… а взял обе руки назад… — почти
с болью проговорил Ставрогин, потупив
глаза.
Казалось, это был сильный брюнет, сухощавый и смуглый;
глаза были большие, непременно черные,
с сильным блеском и
с желтым отливом, как у цыган; это и в темноте угадывалось.
— Оправьтесь, полноте, чего бояться, неужто вы меня не узнали? — уговаривал Николай Всеволодович, но на этот раз долго не мог уговорить; она молча смотрела на него, всё
с тем же мучительным недоумением,
с тяжелою мыслию в своей бедной голове и всё так же усиливаясь до чего-то додуматься. То потупляла
глаза, то вдруг окидывала его быстрым, обхватывающим взглядом. Наконец не то что успокоилась, а как бы решилась.
Своими
глазами наблюдать приходилось, потому по нашему обороту, чтобы без вспомоществования, этого никак нельзя-с…
— Передам-с, — проговорил Алексей Егорович
с тоской в голосе, опустив
глаза вниз.
— Ну пусть их. А знаете, у вас вертится один вопрос, я по
глазам вашим вижу, — прибавил он
с злобною и раздражительною улыбкой.
Таким образом, когда наконец появился сам Николай Всеволодович, все встретили его
с самою наивною серьезностью, во всех
глазах, на него устремленных, читались самые нетерпеливые ожидания.
Я догадался, что он достал и изучаетроман единственно
с тою целью, чтобы в случае несомненного столкновения
с «визжавшими» знать заранее их приемы и аргументы по самому их «катехизису» и, таким образом приготовившись, торжественно их всех опровергнуть в ее
глазах.
Мы
с вами
глаз на
глаз говорим.
До этого он расхаживал по кабинету и толковал о чем-то
глаз на
глаз с чиновником своей канцелярии Блюмом, чрезвычайно неуклюжим и угрюмым немцем, которого привез
с собой из Петербурга, несмотря на сильнейшую оппозицию Юлии Михайловны.
Прибывшая девица Виргинская, тоже недурная собой, студентка и нигилистка, сытенькая и плотненькая, как шарик,
с очень красными щеками и низенького роста, поместилась подле Арины Прохоровны, еще почти в дорожном своем костюме,
с каким-то свертком бумаг в руке, и разглядывала гостей нетерпеливыми прыгающими
глазами.
— Видите-с. А так как при самых благоприятных обстоятельствах раньше пятидесяти лет, ну тридцати, такую резню не докончишь, потому что ведь не бараны же те-то, пожалуй, и не дадут себя резать, — то не лучше ли, собравши свой скарб, переселиться куда-нибудь за тихие моря на тихие острова и закрыть там свои
глаза безмятежно? Поверьте-с, — постучал он значительно пальцем по столу, — вы только эмиграцию такою пропагандой вызовете, а более ничего-с!
— А про то, что аффилиации, какие бы ни были, делаются по крайней мере
глаз на
глаз, а не в незнакомом обществе двадцати человек! — брякнул хромой. Он высказался весь, но уже слишком был раздражен. Верховенский быстро оборотился к обществу
с отлично подделанным встревоженным видом.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из темноты, выступила новая фигура — Федька, в полушубке, но без шапки, как дома. Он стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные
с желтым отливом
глаза его осторожно шмыгали по комнате, наблюдая господ. Он чего-то не понимал; его, очевидно, сейчас привел Кириллов, и к нему-то обращался его вопросительный взгляд; стоял он на пороге, но переходить в комнату не хотел.
Он
с отчаянием взглянул на меня и, бедный, весь покраснел. Я тоже опустил
глаза.
Мы просидели, я думаю, еще час или более, всё чего-то ожидая, — уж такая задалась идея. Он прилег опять, даже закрыл
глаза и минут двадцать пролежал, не говоря ни слова, так что я подумал даже, что он заснул или в забытьи. Вдруг он стремительно приподнялся, сорвал
с головы полотенце, вскочил
с дивана, бросился к зеркалу, дрожащими руками повязал галстук и громовым голосом крикнул Настасью, приказывая подать себе пальто, новую шляпу и палку.
«Знай, бестолковая, но ядовитая женщина, — воскликнул он, разом порывая все цепи, — знай, что я недостойного твоего любовника сейчас же арестую, закую в кандалы и препровожу в равелин или — или выпрыгну сам сейчас в твоих
глазах из окошка!» На эту тираду Юлия Михайловна, позеленев от злобы, разразилась немедленно хохотом, долгим, звонким,
с переливом и перекатами, точь-в-точь как на французском театре, когда парижская актриса, выписанная за сто тысяч и играющая кокеток, смеется в
глаза над мужем, осмелившимся приревновать ее.
И он, дрожа от негодования и
с непомерным желанием вызова, перевел свой грозный обличительный перст на стоявшего в двух шагах и выпучившего на нас
глаза Флибустьерова.
Доктор
с треском захохотал. За ним многие, и уже на этот раз в
глаза доктору, который этого не приметил и ужасно был доволен, что все смеются.
Страшный вызов послышался в этих словах, все это поняли. Обвинение было явное, хотя, может быть, и для нее самой внезапное. Похоже было на то, когда человек, зажмуря
глаза, бросается
с крыши.
Будучи в числе распорядителей, то есть в числе двенадцати «молодых людей
с бантом», я сам своими
глазами видел, как начался этот позорной памяти день.
И не думал; это всё для того, что когда он уже совсем утопал и захлебывался, то пред ним мелькнула льдинка, крошечная льдинка
с горошинку, но чистая и прозрачная, «как замороженная слеза», и в этой льдинке отразилась Германия или, лучше сказать, небо Германии, и радужною игрой своею отражение напомнило ему ту самую слезу, которая, «помнишь, скатилась из
глаз твоих, когда мы сидели под изумрудным деревом и ты воскликнула радостно: „“Нет преступления!” “„Да, — сказал я сквозь слезы, — но коли так, то ведь нет и праведников”.
Двадцать лет назад, накануне войны
с пол-Европой, Россия стояла идеалом в
глазах всех статских и тайных советников.
Я видел потом, не веря
глазам своим, что на эстраду вдруг откуда-то вскочила студентка (родственница Виргинского),
с тем же своим свертком под мышкой, так же одетая, такая же красная, такая же сытенькая, окруженная двумя-тремя женщинами, двумя-тремя мужчинами, в сопровождении смертельного врага своего гимназиста.
— О, как несправедливо, как неверно, как обидно судили вы всегда об этом ангельском человеке! — вдруг,
с неожиданным порывом и чуть не со слезами, вскричала Юлия Михайловна, поднося платок к
глазам. Петр Степанович в первое мгновение даже осекся...
— Так точно и предвидеть было возможно-с, — прибавила она, нагло заглядывая в
глаза Юлии Михайловне.