Неточные совпадения
Приступая к описанию недавних и столь странных событий, происшедших в нашем, доселе ничем не отличавшемся
городе, я принужден,
по неумению моему, начать несколько издалека, а именно некоторыми биографическими подробностями о талантливом и многочтимом Степане Трофимовиче Верховенском. Пусть эти подробности послужат лишь введением к предлагаемой хронике, а самая история, которую я намерен описывать, еще впереди.
— Уж не знаю, каким это манером узнали-с, а когда я вышла и уж весь проулок прошла, слышу, они меня догоняют без картуза-с: «Ты, говорят, Агафьюшка, если,
по отчаянии, прикажут тебе: “Скажи, дескать, своему барину, что он умней во всем
городе”, так ты им тотчас на то не забудь: “Сами оченно хорошо про то знаем-с и вам того же самого желаем-с…”»
О господине Ставрогине вся главная речь впереди; но теперь отмечу, ради курьеза, что из всех впечатлений его, за всё время, проведенное им в нашем
городе, всего резче отпечаталась в его памяти невзрачная и чуть не подленькая фигурка губернского чиновничишка, ревнивца и семейного грубого деспота, скряги и процентщика, запиравшего остатки от обеда и огарки на ключ, и в то же время яростного сектатора бог знает какой будущей «социальной гармонии», упивавшегося
по ночам восторгами пред фантастическими картинами будущей фаланстеры, в ближайшее осуществление которой в России и в нашей губернии он верил как в свое собственное существование.
По мнительности же подозревал, что всё уже всем известно, всему
городу, и не только в клубе, но даже в своем кружке боялся показаться.
Я знал вперед, что он ни одному слову моему не поверит, непременно вообразит себе, что тут секрет, который, собственно, от него одного хотят скрыть, и только что я выйду от него, тотчас же пустится
по всему
городу разузнавать и сплетничать.
Он знал во всякую минуту все самые последние новости и всю подноготную нашего
города, преимущественно
по части мерзостей, и дивиться надо было, до какой степени он принимал к сердцу вещи, иногда совершенно до него не касавшиеся.
Начинают прямо без изворотов,
по их всегдашней манере: «Вы помните, говорит, что четыре года назад Николай Всеволодович, будучи в болезни, сделал несколько странных поступков, так что недоумевал весь
город, пока всё объяснилось.
Стало быть, кричит Лебядкин, девица семьсот рублей у меня утащила, и вытребовать хочет чуть не полицейским порядком,
по крайней мере угрожает и на весь
город стучит…
Но одною рукой возьмет, а другою протянет вам уже двадцать рублей, в виде пожертвования в один из столичных комитетов благотворительности, где вы, сударыня, состоите членом… так как и сами вы, сударыня, публиковались в «Московских ведомостях», что у вас состоит здешняя,
по нашему
городу, книга благотворительного общества, в которую всякий может подписываться…
— Надеюсь, что я не нескромничаю; сам же пишет, что весь
город знает и все поздравляют, так что он, чтоб избежать, выходит лишь
по ночам.
Не принимал он тоже и Петра Степановича, который, однако же,
по два и
по три раза в день забегал к Варваре Петровне, пока оставался в
городе.
— К Тихону. Тихон, бывший архиерей,
по болезни живет на покое, здесь в
городе, в черте
города, в нашем Ефимьевском Богородском монастыре.
Николай Всеволодович опять молча и не оборачиваясь пошел своею дорогой; но упрямый негодяй все-таки не отстал от него, правда теперь уже не растабарывая и даже почтительно наблюдая дистанцию на целый шаг позади. Оба прошли таким образом мост и вышли на берег, на этот раз повернув налево, тоже в длинный и глухой переулок, но которым короче было пройти в центр
города, чем давешним путем
по Богоявленской улице.
В одно утро пронеслась
по всему
городу весть об одном безобразном и возмутительном кощунстве.
Юлия Михайловна, как передавали мне, выразилась потом, что с этого зловещего утра она стала замечать в своем супруге то странное уныние, которое не прекращалось у него потом вплоть до самого выезда, два месяца тому назад,
по болезни, из нашего
города и, кажется, сопровождает его теперь и в Швейцарии, где он продолжает отдыхать после краткого своего поприща в нашей губернии.
Приехав три дня тому назад в
город, он к родственнице не явился, остановился в гостинице и пошел прямо в клуб — в надежде отыскать где-нибудь в задней комнате какого-нибудь заезжего банкомета или
по крайней мере стуколку.
Прочие посетители все стояли
по сю сторону решетки, всё тоже больше из простых, кроме одного толстого купца, приезжего из уездного
города, бородача, одетого по-русски, но которого знали за стотысячника; одной пожилой и убогой дворянки и одного помещика.
Замечательно, что те же самые строгие дамы, в случаях интересного своего положения, обращались
по возможности к Арине Прохоровне (то есть к Виргинской), минуя остальных трех акушерок нашего
города.
В
городе появлялся он временами, преимущественно когда бывал без места, а служил
по железным дорогам.
По поводу посторонних у меня тоже есть одна мысль, что вышеозначенные члены первой пятерки наклонны были подозревать в этот вечер в числе гостей Виргинского еще членов каких-нибудь им неизвестных групп, тоже заведенных в
городе,
по той же тайной организации и тем же самым Верховенским, так что в конце концов все собравшиеся подозревали друг друга и один пред другим принимали разные осанки, что и придавало всему собранию весьма сбивчивый и даже отчасти романический вид.
Студентка же, конечно, ни в чем не участвовала, но у ней была своя забота; она намеревалась прогостить всего только день или два, а затем отправиться дальше и дальше,
по всем университетским
городам, чтобы «принять участие в страданиях бедных студентов и возбудить их к протесту».
Он у нас действительно летал и любил летать в своих дрожках с желтым задком, и
по мере того как «до разврата доведенные пристяжные» сходили всё больше и больше с ума, приводя в восторг всех купцов из Гостиного ряда, он подымался на дрожках, становился во весь рост, придерживаясь за нарочно приделанный сбоку ремень, и, простирая правую руку в пространство, как на монументах, обозревал таким образом
город.
Этот пристав — восторженно-административная личность, Василий Иванович Флибустьеров, был еще недавним гостем в нашем
городе, но уже отличился и прогремел своею непомерною ревностью, своим каким-то наскоком во всех приемах
по исполнительной части и прирожденным нетрезвым состоянием.
Я настоящую публику не виню: отцы семейств не только не теснились и никого не теснили, несмотря на чины свои, но, напротив, говорят, сконфузились еще на улице, видя необычайный
по нашему
городу напор толпы, которая осаждала подъезд и рвалась на приступ, а не просто входила.
Мосты горят только изредка, а
города сгорают правильно, в установленном порядке
по очереди, в пожарный сезон.
По-моему, ничего не произошло, ровно ничего такого, чего не было прежде и чего не могло быть всегда в здешнем
городе.
Не мог он тоже слышать, что в
городе уже «звонят» про предводительшу, опять-таки
по краткости срока.
—
Город, говорят, не стоит без семи праведников… семи, кажется, не помню по-ло-жен-ного числа.
Не более как три дня спустя
по его отъезде у нас в
городе получено было из столицы приказание немедленно заарестовать его — за какие собственно дела, наши или другие, — не знаю.
От страху он неизвестно почему закрыл зонтик и положил его подле себя. Вдали,
по дороге от
города, показалась какая-то телега; он с беспокойством начал всматриваться...
Нашли пешком на дороге, говорит, что учитель, одет как бы иностранец, а умом словно малый ребенок, отвечает несуразно, точно бы убежал от кого, и деньги имеет!» Начиналась было мысль возвестить
по начальству — «так как при всем том в
городе не совсем спокойно».
Но она стала на своем и досказала:
по ее словам, она уже была здесь летом с одною «очень благородною госпожой-с» из
города и тоже заночевали, пока пароход не приходил, целых даже два дня-с, и что такого горя натерпелись, что вспомнить страшно.