Неточные совпадения
Я бы желала, чтоб эти люди чувствовали к вам уважение,
потому что они пальца вашего, вашего мизинца не стоят, а вы
как себя держите?
По глубочайшему тогдашнему моему убеждению, обнаружение этой тайны, этой главной заботы Степана Трофимовича, не прибавило бы ему чести, и
потому я,
как человек еще молодой, несколько негодовал на грубость чувств его и на некрасивость некоторых его подозрений.
Ослепление мое продолжалось одно лишь мгновение, и я сам очень скоро потом сознал всю невозможность моей мечты, — но хоть мгновение, а оно существовало действительно, а
потому можно себе представить,
как негодовал я иногда в то время на бедного друга моего за его упорное затворничество.
— Всё это глупо, Липутин, — проговорил наконец господин Кириллов с некоторым достоинством. — Если я нечаянно сказал вам несколько пунктов, а вы подхватили, то
как хотите. Но вы не имеете права,
потому что я никогда никому не говорю. Я презираю чтобы говорить… Если есть убеждения, то для меня ясно… а это вы глупо сделали. Я не рассуждаю об тех пунктах, где совсем кончено. Я терпеть не могу рассуждать. Я никогда не хочу рассуждать…
— Да и я хочу верить, что вздор, и с прискорбием слушаю,
потому что,
как хотите, наиблагороднейшая девушка замешана, во-первых, в семистах рублях, а во-вторых, в очевидных интимностях с Николаем Всеволодовичем. Да ведь его превосходительству что стоит девушку благороднейшую осрамить или чужую жену обесславить, подобно тому
как тогда со мной казус вышел-с? Подвернется им полный великодушия человек, они и заставят его прикрыть своим честным именем чужие грехи. Так точно и я ведь вынес-с; я про себя говорю-с…
— Человек смерти боится,
потому что жизнь любит, вот
как я понимаю, — заметил я, — и так природа велела.
— А вот же вам в наказание и ничего не скажу дальше! А ведь
как бы вам хотелось услышать? Уж одно то, что этот дуралей теперь не простой капитан, а помещик нашей губернии, да еще довольно значительный,
потому что Николай Всеволодович ему всё свое поместье, бывшие свои двести душ на днях продали, и вот же вам бог, не лгу! сейчас узнал, но зато из наивернейшего источника. Ну, а теперь дощупывайтесь-ка сами; больше ничего не скажу; до свиданья-с!
— Скажите ему, что у меня такое желание и что я больше ждать не могу, но что я его сейчас не обманывала. Он, может быть, ушел
потому, что он очень честный и ему не понравилось, что я
как будто обманывала. Я не обманывала; я в самом деле хочу издавать и основать типографию…
—
Как вы могли, мама, сказать про скандал? — вспыхнула Лиза. — Я поехала сама, с позволения Юлии Михайловны,
потому что хотела узнать историю этой несчастной, чтобы быть ей полезною.
Я немножко забыл теперь,
как это всё происходило тогда по порядку,
потому что вышла сумятица.
Он с достоинством поклонился Варваре Петровне и не вымолвил слова (правда, ему ничего и не оставалось более). Он так и хотел было совсем уже выйти, но не утерпел и подошел к Дарье Павловне. Та, кажется, это предчувствовала,
потому что тотчас же сама, вся в испуге, начала говорить,
как бы спеша предупредить его...
Кажется, раздался мгновенный крик, может быть, вскрикнула Варвара Петровна — этого не припомню,
потому что всё тотчас же опять
как бы замерло. Впрочем, вся сцена продолжалась не более каких-нибудь десяти секунд.
А теперь, описав наше загадочное положение в продолжение этих восьми дней, когда мы еще ничего не знали, приступлю к описанию последующих событий моей хроники и уже, так сказать, с знанием дела, в том виде,
как всё это открылось и объяснилось теперь. Начну именно с восьмого дня после того воскресенья, то есть с понедельника вечером,
потому что, в сущности, с этого вечера и началась «новая история».
Ничего нет хитрее,
как собственное лицо,
потому что никто не поверит.
Я, признаться, хотел было взять дурачка,
потому что дурачок легче, чем собственное лицо; но так
как дурачок все-таки крайность, а крайность возбуждает любопытство, то я и остановился на собственном лице окончательно.
— Да я ведь у дела и есть, я именно по поводу воскресенья! — залепетал Петр Степанович. — Ну чем, чем я был в воскресенье,
как по-вашему? Именно торопливою срединною бездарностию, и я самым бездарнейшим образом овладел разговором силой. Но мне всё простили,
потому что я, во-первых, с луны, это, кажется, здесь теперь у всех решено; а во-вторых,
потому, что милую историйку рассказал и всех вас выручил, так ли, так ли?
— Именно, именно! —
как бы в восторге подхватил Петр Степанович. — Я именно так и делал, чтобы вы всю пружину эту заметили; я ведь для вас, главное, и ломался,
потому что вас ловил и хотел компрометировать. Я, главное, хотел узнать, в
какой степени вы боитесь.
—
Потому что я тоже принадлежу к ним,
как и вы, и такой же член их общества,
как и вы.
— То есть в
каком же смысле? Тут нет никаких затруднений; свидетели брака здесь. Всё это произошло тогда в Петербурге совершенно законным и спокойным образом, а если не обнаруживалось до сих пор, то
потому только, что двое единственных свидетелей брака, Кириллов и Петр Верховенский, и, наконец, сам Лебядкин (которого я имею удовольствие считать теперь моим родственником) дали тогда слово молчать.
— Вы атеист,
потому что вы барич, последний барич. Вы потеряли различие зла и добра,
потому что перестали свой народ узнавать. Идет новое поколение, прямо из сердца народного, и не узнаете его вовсе ни вы, ни Верховенские, сын и отец, ни я,
потому что я тоже барич, я, сын вашего крепостного лакея Пашки… Слушайте, добудьте бога трудом; вся суть в этом, или исчезнете,
как подлая плесень; трудом добудьте.
Я пред вами, сударь,
как пред Истинным,
потому об вас многим наслышаны.
— То же самое и Петр Степаныч,
как есть в одно слово с вами, советуют-с,
потому что они чрезвычайно скупой и жестокосердый насчет вспомоществования человек-с.
Потому, раз узнамши доподлинно, что сотни полторы рублев всегда могу вынуть,
как же мне пускаться на то, когда и все полторы тысячи могу вынуть, если только пообождав?
Я, сударь, вам
как отцу али родному брату,
потому Петр Степаныч никогда того от меня не узнают и даже ни единая душа.
— Я
потому не стрелял, что не хотел убивать, и больше ничего не было, уверяю вас, — сказал он торопливо и тревожно,
как бы оправдываясь.
Я ей, может, и закинул словечко,
потому что она это любит, но чтоб я выдал ей,
как вам теперь, имена или там что-нибудь, э-эх, батюшка!
Вот в
каких словах я вам давеча доказала, и не со второго слова, а
потому что вы заявили права свои.
—
Как глупо, я
потому, что я предлагала,
потому и не подняла. Господа, предлагаю вновь обратно: кто хочет заседание, пусть сидит и не подымает руки, а кто не хочет, тот пусть подымет правую руку.
— Видите-с. А так
как при самых благоприятных обстоятельствах раньше пятидесяти лет, ну тридцати, такую резню не докончишь,
потому что ведь не бараны же те-то, пожалуй, и не дадут себя резать, — то не лучше ли, собравши свой скарб, переселиться куда-нибудь за тихие моря на тихие острова и закрыть там свои глаза безмятежно? Поверьте-с, — постучал он значительно пальцем по столу, — вы только эмиграцию такою пропагандой вызовете, а более ничего-с!
Во-первых, это город, никогда не видавший никакой эпидемии, а так
как вы человек развитый, то, наверно, смерти боитесь; во-вторых, близко от русской границы, так что можно скорее получать из любезного отечества доходы; в-третьих, заключает в себе так называемые сокровища искусств, а вы человек эстетический, бывший учитель словесности, кажется; ну и наконец, заключает в себе свою собственную карманную Швейцарию — это уж для поэтических вдохновений,
потому, наверно, стишки пописываете.
Минуя разговоры —
потому что не тридцать же лет опять болтать,
как болтали до сих пор тридцать лет, — я вас спрашиваю, что вам милее: медленный ли путь, состоящий в сочинении социальных романов и в канцелярском предрешении судеб человеческих на тысячи лет вперед на бумаге, тогда
как деспотизм тем временем будет глотать жареные куски, которые вам сами в рот летят и которые вы мимо рта пропускаете, или вы держитесь решения скорого, в чем бы оно ни состояло, но которое наконец развяжет руки и даст человечеству на просторе самому социально устроиться, и уже на деле, а не на бумаге?
—
Потому что вы всё и начали. Сделайте одолжение, не уклоняйтесь, ловкость тут не поможет. Но, впрочем,
как хотите; ваша полная воля.
— Довольно! Слушайте, я бросил папу! К черту шигалевщину! К черту папу! Нужно злобу дня, а не шигалевщину,
потому что шигалевщина ювелирская вещь. Это идеал, это в будущем. Шигалев ювелир и глуп,
как всякий филантроп. Нужна черная работа, а Шигалев презирает черную работу. Слушайте: папа будет на Западе, а у нас, у нас будете вы!
И затем, мой друг (фр.).] не возражайте мне и не обескураживайте, прошу вас,
потому что нет ничего несноснее, когда человек несчастен, а ему тут-то и указывают сто друзей,
как он сглупил.
И
потому я совершенно убежден, что хотя Петр Степанович, Липутин, может, и еще кто-нибудь, даже, пожалуй, и Федька, и шмыгали предварительно между фабричными (так
как на это обстоятельство действительно существуют довольно твердые указания) и говорили с ними, но наверно не более
как с двумя, с тремя, ну с пятью, лишь для пробы, и что из этого разговора ничего не вышло.
Вход в покои Юлии Михайловны был особый, прямо с крыльца, налево; но на сей раз все направились через залу — и, я полагаю, именно
потому, что тут находился Степан Трофимович и что всё с ним случившееся, равно
как и всё о шпигулинских, уже было возвещено Юлии Михайловне при въезде в город.
Сам Лембке, казалось, был в полном здоровье,
как, помню, заключили и все,
потому что можно представить, сколько на него обратилось взглядов.
Хотя это стихотворение не в программе и не входит…
потому что полчаса,
как доставлено… но нам(кому нам?
— Мое мнение, — поторопился я, — во всем согласно с мнением Юлии Михайловны. Заговор слишком явный. Я принес вам эти ленты, Юлия Михайловна. Состоится или не состоится бал, — это, конечно, не мое дело,
потому что не моя власть; но роль моя
как распорядителя кончена. Простите мою горячность, но я не могу действовать в ущерб здравому смыслу и убеждению.
Кадриль состояла из шести пар жалких масок, — даже почти и не масок,
потому что они были в таких же платьях,
как и все.
— Ай, не жмите руку так больно! Куда нам ехать вместе сегодня же? Куда-нибудь опять «воскресать»? Нет, уж довольно проб… да и медленно для меня; да и неспособна я; слишком для меня высоко. Если ехать, то в Москву, и там делать визиты и самим принимать — вот мой идеал, вы знаете; я от вас не скрыла, еще в Швейцарии, какова я собою. Так
как нам невозможно ехать в Москву и делать визиты,
потому что вы женаты, так и нечего о том говорить.
— Зарезаны, но не сгорели, это-то и скверно, но я вам даю честное слово, что я и тут не виновен,
как бы вы ни подозревали меня, —
потому что, может быть, подозреваете, а?
Но вот
какое совпадение обстоятельств: я из своих (слышите, из своих, ваших не было ни рубля, и, главное, вы это сами знаете) дал этому пьяному дурачине Лебядкину двести тридцать рублей, третьего дня, еще с вечера, — слышите, третьего дня, а не вчера после «чтения», заметьте это: это весьма важное совпадение,
потому что я ведь ничего не знал тогда наверно, поедет или нет к вам Лизавета Николаевна; дал же собственные деньги единственно
потому, что вы третьего дня отличились, вздумали всем объявить вашу тайну.
— Нимало; эта каналья ничего не сумела устроить
как следует. Но я рад по крайней мере, что вы так спокойны…
потому что хоть вы и ничем тут не виноваты, ни даже мыслью, но ведь все-таки. И притом согласитесь, что всё это отлично обертывает ваши дела: вы вдруг свободный вдовец и можете сию минуту жениться на прекрасной девице с огромными деньгами, которая, вдобавок, уже в ваших руках. Вот что может сделать простое, грубое совпадение обстоятельств — а?
— Правда, правда. Сидит у садовой решетки. Отсюда, — отсюда в шагах трехстах, я думаю. Я поскорее мимо него, но он меня видел. Вы не знали? В таком случае очень рад, что не забыл передать. Вот этакой-то всего опаснее на случай, если с ним револьвер, и, наконец, ночь, слякоть, естественная раздражительность, —
потому что ведь каковы же его обстоятельства-то, ха-ха!
Как вы думаете, зачем он сидит?
Кроме того, что ей теперь вся выгода за вас выйти,
потому что ведь все-таки она себя оскандалила, кроме того, я ей про «ладью» наговорил: я именно увидел, что «ладьей»-то на нее и подействуешь, стало быть, вот
какого она калибра девица.
— Ну довольно, а теперь, чтобы не забыть, — ужасно хладнокровно перескочил Петр Степанович, — этот листок вы должны будете собственноручно набрать и напечатать. Шатова типографию мы выроем, и ее завтра же примете вы. В возможно скором времени вы наберете и оттиснете сколько можно более экземпляров, и затем всю зиму разбрасывать. Средства будут указаны. Надо
как можно более экземпляров,
потому что у вас потребуют из других мест.
— Но не раньше,
как я приду, а
потому при мне.
— Ох, устала! — присела она с бессильным видом на жесткую постель. — Пожалуйста, поставьте сак и сядьте сами на стул. Впрочем,
как хотите, вы торчите на глазах. Я у вас на время, пока приищу работу,
потому что ничего здесь не знаю и денег не имею. Но если вас стесняю, сделайте одолжение, опять прошу, заявите сейчас же,
как и обязаны сделать, если вы честный человек. Я все-таки могу что-нибудь завтра продать и заплатить в гостинице, а уж в гостиницу извольте меня проводить сами… Ох, только я устала!
— Ну, если можно обойтись без гостиницы, то все-таки необходимо разъяснить дело. Вспомните, Шатов, что мы прожили с вами брачно в Женеве две недели и несколько дней, вот уже три года
как разошлись, без особенной, впрочем, ссоры. Но не подумайте, чтоб я воротилась что-нибудь возобновлять из прежних глупостей. Я воротилась искать работы, и если прямо в этот город, то
потому, что мне всё равно. Я не приехала в чем-нибудь раскаиваться; сделайте одолжение, не подумайте еще этой глупости.