Неточные совпадения
Не могу же я веровать, как моя Настасья (служанка) или как
какой-нибудь барин, верующий „на “всякий случай”, — или как наш милый Шатов, — впрочем, нет, Шатов
не в счет, Шатов верует насильно,как московский славянофил.
Он
не раз пробуждал своего десяти — или одиннадцатилетнего друга ночью, единственно чтоб излить пред ним в слезах свои оскорбленные чувства или открыть ему
какой-нибудь домашний секрет,
не замечая, что это совсем уже непозволительно.
Накануне вы с нею переговорите, если надо будет; а на вашем вечере мы
не то что объявим или там сговор
какой-нибудь сделаем, а только так намекнем или дадим знать, безо всякой торжественности.
Я воспользовался промежутком и рассказал о моем посещении дома Филиппова, причем резко и сухо выразил мое мнение, что действительно сестра Лебядкина (которую я
не видал) могла быть когда-то
какой-нибудь жертвой Nicolas, в загадочную пору его жизни, как выражался Липутин, и что очень может быть, что Лебядкин почему-нибудь получает с Nicolas деньги, но вот и всё.
— Да направление и
не беда, — зашевелился Шатов, — да и нельзя его избежать, чуть лишь обнаружится хоть
какой-нибудь подбор. В подборе фактов и будет указание, как их понимать. Ваша идея недурна.
Проговорила она теперь все свои ответы
не торопясь, тотчас же отвечая на каждый вопрос с точностию, тихо, ровно, безо всякого следа первоначального внезапного своего волнения и без малейшего смущения, которое могло бы свидетельствовать о сознании хотя бы
какой-нибудь за собою вины.
— Но
не ранее того, как вы дадите
какой-нибудь ответ на мой первый вопрос: правда всё,что я говорил?
Петр Степанович, угадав его цель, грубо выразился, что в одной строчке иных прокламаций более смысла, чем в целой
какой-нибудь канцелярии, «
не исключая, пожалуй, и вашей».
— То есть это вот что, — рванулся Петр Степанович, — значит, что он написал здесь, полгода назад, эти стихи, но здесь
не мог отпечатать, ну, в тайной типографии
какой-нибудь — и потому просит напечатать за границей… Кажется, ясно?
Он, хотя и человек со способностями и вовсе
не «
какой-нибудь бедный», казался всем почему-то чудаком, полюбившим уединение и сверх того говорившим «надменно».
Пошли они, разумеется, из великодушного стыда, чтобы
не сказали потом, что они
не посмели пойти; но все-таки Петр Верховенский должен бы был оценить их благородный подвиг и по крайней мере рассказать им в награждение
какой-нибудь самый главный анекдот.
— Ну, Верховенский, я в первый раз слушаю вас, и слушаю с изумлением, — промолвил Николай Всеволодович, — вы, стало быть, и впрямь
не социалист, а
какой-нибудь политический… честолюбец?
— Savez-vous, [Знаете ли (фр.).] — вырвалось у него вдруг, — я чувствую минутами, que je ferai là-bas quelque esclandre. [что я произведу там
какой-нибудь скандал (фр.).] О,
не уходите,
не оставляйте меня одного! Ma carrière est finie aujourd’hui, je le sens. [Мой жизненный путь сегодня закончен, я это чувствую (фр.).] Я, знаете, я, может быть, брошусь и укушу там кого-нибудь, как тот подпоручик…
Только лишь произнес он несколько слов, вдруг кто-то громко позволил себе засмеяться, — вероятно,
какой-нибудь неопытный дурачок,
не видавший еще ничего светского, и притом при врожденной смешливости.
— Я только для сведения и зная, что вы так расчувствовались о Лебядкине, — повторил Петр Степанович, принимая назад письмо, — таким образом, господа,
какой-нибудь Федька совершенно случайно избавляет нас от опасного человека. Вот что иногда значит случай!
Не правда ли, поучительно?
— Если бы вы, господин Виргинский, стали вдруг счастливы, — шагнул к нему Петр Степанович, — то отложили бы вы —
не донос, о том речи нет, а
какой-нибудь рискованный гражданский подвиг, который бы замыслили прежде счастья и который бы считали своим долгом и обязанностью, несмотря на риск и потерю счастья?
— Я меньшего и
не ждал от вас, Эркель. Если вы догадались, что я в Петербург, то могли понять, что
не мог же я сказать им вчера, в тот момент, что так далеко уезжаю, чтобы
не испугать. Вы видели сами, каковы они были. Но вы понимаете, что я для дела, для главного и важного дела, для общего дела, а
не для того, чтоб улизнуть, как полагает
какой-нибудь Липутин.
Та оставила его в постели, строго внушив, что «если хочет хныкать, то ревел бы в подушку, чтоб
не слыхали, и что дурак он будет, если завтра покажет
какой-нибудь вид».
Неточные совпадения
Городничий. Что, Анна Андреевна? а? Думала ли ты что-нибудь об этом? Экой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно: тебе и во сне
не виделось — просто из
какой-нибудь городничихи и вдруг; фу-ты, канальство! с каким дьяволом породнилась!
Осип. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли здесь два денька — ну и довольно. Что с ними долго связываться? Плюньте на них!
не ровен час,
какой-нибудь другой наедет… ей-богу, Иван Александрович! А лошади тут славные — так бы закатили!..
Городничий. И
не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и
не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь
не прилгнувши
не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает,
не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь на
какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он
не в состоянии остановить постоянного внимания на
какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут
не то что
какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда
не услышишь.