Неточные совпадения
— Вы думаете? — улыбнулся он с некоторым удивлением. — Почему же?
Нет, я… я не знаю, — смешался он вдруг, — не знаю, как у
других, и я так чувствую, что не могу, как всякий. Всякий думает и потом сейчас о
другом думает. Я не могу о
другом, я всю жизнь об одном. Меня бог всю жизнь мучил, — заключил он вдруг с удивительною экспансивностью.
—
Нет, не воображайте, я просто говорил, что вы не убьете, ну и там прочие сладкие вещи. И вообразите: она на
другой день уже знала, что я Марью Тимофеевну за реку переправил; это вы ей сказали?
— Н-нет… Я не очень боюсь… Но ваше дело совсем
другое. Я вас предупредил, чтобы вы все-таки имели в виду. По-моему, тут уж нечего обижаться, что опасность грозит от дураков; дело не в их уме: и не на таких, как мы с вами, у них подымалась рука. А впрочем, четверть двенадцатого, — посмотрел он на часы и встал со стула, — мне хотелось бы сделать вам один совсем посторонний вопрос.
— Извольте,
другими, — сурово посмотрел на него Николай Всеволодович, — я хотел лишь узнать: веруете вы сами в бога или
нет?
—
Нет, я никогда не мог узнать, чего вы хотите; мне кажется, что вы интересуетесь мною, как иные устарелые сиделки интересуются почему-либо одним каким-нибудь больным сравнительно пред прочими, или, еще лучше, как иные богомольные старушонки, шатающиеся по похоронам, предпочитают иные трупики непригляднее пред
другими. Что вы на меня так странно смотрите?
— Н-нет, не совсем потому, — продолжал господин Кармазинов, благодушно скандируя свои фразы и при каждом обороте из угла в
другой угол бодро дрыгая правою ножкой, впрочем чуть-чуть.
—
Нет, не прекрасно, потому что вы очень мямлите. Я вам не обязан никаким отчетом, и мыслей моих вы не можете понимать. Я хочу лишить себя жизни потому, что такая у меня мысль, потому что я не хочу страха смерти, потому… потому что вам нечего тут знать… Чего вы? Чай хотите пить? Холодный. Дайте я вам
другой стакан принесу.
—
Нет, он не для того у меня; он для
другого… А Шатов про Федьку знает?
Одни подняли,
другие нет. Были и такие, что подняли и опять взяли назад. Взяли назад и опять подняли.
Да, я приходил к отчаянию; тем не менее всё, что изложено в моей книге, — незаменимо, и
другого выхода
нет; никто ничего не выдумает.
— В выборе, разумеется,
нет сомнения, — пробормотал один офицер, за ним
другой, за ним еще кто-то. Главное, всех поразило, что Верховенский с «сообщениями» и сам обещал сейчас говорить.
— И вас. Знаете ли, я думал отдать мир папе. Пусть он выйдет пеш и бос и покажется черни: «Вот, дескать, до чего меня довели!» — и всё повалит за ним, даже войско. Папа вверху, мы кругом, а под нами шигалевщина. Надо только, чтобы с папой Internationale согласилась; так и будет. А старикашка согласится мигом. Да
другого ему и выхода
нет, вот помяните мое слово, ха-ха-ха, глупо? Говорите, глупо или
нет?
И затем, мой
друг (фр.).] не возражайте мне и не обескураживайте, прошу вас, потому что
нет ничего несноснее, когда человек несчастен, а ему тут-то и указывают сто
друзей, как он сглупил.
— Степан Трофимович, скажите мне как
другу, — вскричал я, — как истинному
другу, я вас не выдам: принадлежите вы к какому-нибудь тайному обществу или
нет?
— Именно, — подхватил сейчас же
другой голос, — нынче
нет привидений, а естественные науки. Справьтесь с естественными науками.
И если бы все вы, читатели, стали вдруг настолько добры, что, стоя на коленях, начали упрашивать со слезами: „“Пиши, о, пиши для нас, Кармазинов, — для отечества, для потомства, для лавровых венков”, то и тогда бы я вам ответил, разумеется поблагодарив со всею учтивостью: „“
Нет уж, довольно мы повозились
друг с
другом, милые соотечественники, merci!
— Ну-с, я бы не сгорел, а его самого изжарил. Публика-то ведь права. А кто опять виноват в Кармазинове? Навязывал я вам его или
нет? Участвовал в его обожании или
нет? Ну да черт с ним, а вот третий маньяк, политический, ну это
другая статья. Тут уж все дали маху, а не мой один заговор.
—
Другого выхода
нет, — пробормотал Толкаченко, — и если только Липутин подтвердит про Кириллова, то…
Петр Степанович несомненно был виноват пред ними: всё бы могло обойтись гораздо согласнее и легче,если б он позаботился хоть на капельку скрасить действительность. Вместо того чтобы представить факт в приличном свете, чем-нибудь римско-гражданским или вроде того, он только выставил грубый страх и угрозу собственной шкуре, что было уже просто невежливо. Конечно, во всем борьба за существование, и
другого принципа
нет, это всем известно, но ведь все-таки…
— Ну, где же у вас тут заступ и
нет ли еще
другого фонаря? Да не бойтесь, тут ровно
нет никого, и в Скворешниках теперь, хотя из пушек отсюдова пали, не услышат. Это вот здесь, вот тут, на самом этом месте…
—
Нет,
нет,
нет, стой, нашел всего лучше, эврика: gentilhomme-séminariste russe et citoyen du monde civilisé! [русский дворянин-семинарист и гражданин цивилизованного мира (фр.).] — вот что лучше всяких… — вскочил он с дивана и вдруг быстрым жестом схватил с окна револьвер, выбежал с ним в
другую комнату и плотно притворил за собою дверь.
У самых дверей ему как раз пришло в голову, что вот и свечка на исходе и минут через двадцать совсем догорит, а
другой нет.
—
Нет, я не то что купец, я… я… moi c’est autre chose, [я — совсем
другое (фр.).] — кое-как отпарировал Степан Трофимович и на всякий случай на капельку приотстал до задка телеги, так что пошел уже рядом с коровой.
—
Нет,
нет, стоит только закутаться, и вообще свежий какой-то ветер, даже уж очень свежий, но мы забудем это. Я, главное, не то бы хотел сказать. Chère et incomparable amie, [Дорогой и несравненный
друг (фр.).] мне кажется, что я почти счастлив, и виною того — вы. Мне счастье невыгодно, потому что я немедленно лезу прощать всех врагов моих…
Неточные совпадения
Хлестаков. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого вкусу
нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне
другого.
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова поговорить о деле. Ну что,
друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или
нет?
Хлестаков. Да что? мне
нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем
другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь
нет. Я потому и сижу здесь, что у меня
нет ни копейки.
Хлестаков (провожая).
Нет, ничего. Это все очень смешно, что вы говорили. Пожалуйста, и в
другое тоже время… Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.)Эй вы! как вас? я все позабываю, как ваше имя и отчество.
Хлестаков.
Нет, вы этого не думайте: я не беру совсем никаких взяток. Вот если бы вы, например, предложили мне взаймы рублей триста — ну, тогда совсем дело
другое: взаймы я могу взять.