Неточные совпадения
Привычка привела
почти к тому же и Степана Трофимовича, но еще в более невинном и безобидном виде, если можно так выразиться, потому что прекраснейший был человек.
Но вот что случалось
почти всегда после этих рыданий: назавтра он уже готов был распять самого себя за неблагодарность; поспешно призывал меня
к себе или прибегал ко мне сам, единственно чтобы возвестить мне, что Варвара Петровна «ангел
чести и деликатности, а он совершенно противоположное».
Увидав, что дошло даже до этого, Степан Трофимович стал еще высокомернее, в дороге же начал относиться
к Варваре Петровне
почти покровительственно, что она тотчас же сложила в сердце своем.
Он явился
к Николаю Всеволодовичу тотчас после объяснения того с мамашей и убедительно просил его сделать
честь пожаловать
к нему в тот же день на вечеринку по поводу дня рождения его жены.
В письме своем Прасковья Ивановна, — с которою Варвара Петровна не видалась и не переписывалась лет уже восемь, — уведомляла ее, что Николай Всеволодович коротко сошелся с их домом и подружился с Лизой (единственною ее дочерью) и намерен сопровождать их летом в Швейцарию, в Vernex-Montreux, несмотря на то что в семействе графа
К… (весьма влиятельного в Петербурге лица), пребывающего теперь в Париже, принят как родной сын, так что
почти живет у графа.
Затем, в отсутствие Варвары Петровны, произошел и въезд нашего нового начальника, Андрея Антоновича фон Лембке; вместе с тем тотчас же началось и заметное изменение в отношениях
почти всего нашего губернского общества
к Варваре Петровне, а стало быть, и
к Степану Трофимовичу.
— О ней не беспокойтесь, да и нечего вам любопытствовать. Конечно, вы должны ее сами просить, умолять сделать вам
честь, понимаете? Но не беспокойтесь, я сама буду тут.
К тому же вы ее любите…
Я видел женщину в настоящем отчаянии, не побоявшуюся скомпрометировать себя доверенностию
почти к незнакомому ей человеку.
— Ну, гостю
честь и будет. Не знаю, кого ты привел, что-то не помню этакого, — поглядела она на меня пристально из-за свечки и тотчас же опять обратилась
к Шатову (а мною уже больше совсем не занималась во всё время разговора, точно бы меня и не было подле нее).
Во-первых,
к обедне собрался
почти весь город, то есть разумея высший слой нашего общества.
Она так побледнела, что произошло даже смятение. Степан Трофимович бросился
к ней первый; я тоже приблизился; даже Лиза встала с места, хотя и осталась у своего кресла; но всех более испугалась сама Прасковья Ивановна: она вскрикнула, как могла приподнялась и
почти завопила плачевным голосом...
Мне, например, запомнилось, что Марья Тимофеевна, вся замирая от испуга, поднялась
к нему навстречу и сложила, как бы умоляя его, пред собою руки; а вместе с тем вспоминается и восторг в ее взгляде, какой-то безумный восторг,
почти исказивший ее черты, — восторг, который трудно людьми выносится.
Может, было и то и другое, и испуг и восторг; но помню, что я быстро
к ней придвинулся (я стоял
почти подле), мне показалось, что она сейчас упадет в обморок.
К тому же весь анекдот делает только
честь Николаю Всеволодовичу, если уж непременно надо употребить это неопределенное слово «
честь»…
Но на дороге
почти силой перехватил его Петр Степанович и утащил
к окну, где и начал о чем-то быстро шептать ему, по-видимому об очень важном, судя по выражению лица и по жестам, сопровождавшим шепот.
Даже супруга своего поставила
к Петру Степановичу в отношения
почти фамилиарные, так что господин фон Лембке жаловался… но об этом тоже после.
Я знаю, что даже Кириллов, который
к ним
почти вовсе не принадлежит, доставил об вас сведения; а агентов у них много, даже таких, которые и не знают, что служат обществу.
К тому же,
честью клянусь, тут Липутин: «Пошли да пошли, всякий человек достоин права переписки», — я и послал.
Одно мгновение тот думал было бороться, но,
почти тотчас же догадавшись, что он пред своим противником, напавшим
к тому же нечаянно, — нечто вроде соломинки, затих и примолк, даже нисколько не сопротивляясь.
Зато Кириллов был совершенно спокоен и безразличен, очень точен в подробностях принятой на себя обязанности, но без малейшей суетливости и
почти без любопытства
к роковому и столь близкому исходу дела.
— А ведь вы не имели права драться, — шепнул он Ставрогину на пятый уже день, случайно встретясь с ним в клубе. Замечательно, что в эти пять дней они нигде не встречались, хотя
к Варваре Петровне Петр Степанович забегал
почти ежедневно.
Воспитанники этого заведения
почти тотчас же по окончании курса назначались
к занятию довольно значительных должностей по одному отделу государственной службы.
Зато Лямшин, ставивший себе за
честь роль шута, стянул с тарелки кисточку винограду, за ним, смеясь, другой, а третий протянул было руку и
к шато-д’икему.
Я не знаю, что она хотела этим сказать; но она требовала настойчиво, неумолимо, точно была в припадке. Маврикий Николаевич растолковывал, как увидим ниже, такие капризные порывы ее, особенно частые в последнее время, вспышками слепой
к нему ненависти, и не то чтоб от злости, — напротив, она
чтила, любила и уважала его, и он сам это знал, — а от какой-то особенной бессознательной ненависти, с которою она никак не могла справиться минутами.
Великий писатель квартировал в доме своей сестры, жены камергера и помещицы; оба они, и муж и жена, благоговели пред знаменитым родственником, но в настоящий приезд его находились оба в Москве,
к великому их сожалению, так что принять его имела
честь старушка, очень дальняя и бедная родственница камергера, проживавшая в доме и давно уже заведовавшая всем домашним хозяйством.
Так или
почти так должен был задуматься Петр Степанович. Впрочем, уж подходили
к дому Виргинского.
Собравшиеся на этот раз
к Виргинскому гости (
почти все мужчины) имели какой-то случайный и экстренный вид.
Верховенский замечательно небрежно развалился на стуле в верхнем углу стола,
почти ни с кем не поздоровавшись. Вид его был брезгливый и даже надменный. Ставрогин раскланялся вежливо, но, несмотря на то что все только их и ждали, все как по команде сделали вид, что их
почти не примечают. Хозяйка строго обратилась
к Ставрогину, только что он уселся.
— И, может быть, это было бы самым лучшим разрешением задачи! — горячо оборотился Шигалев
к Лямшину. — Вы, конечно, и не знаете, какую глубокую вещь удалось вам сказать, господин веселый человек. Но так как ваша идея
почти невыполнима, то и надо ограничиться земным раем, если уж так это назвали.
— Господа, считаю долгом всем объявить, что всё это глупости и разговор наш далеко зашел. Я еще ровно никого не аффильировал, и никто про меня не имеет права сказать, что я аффильирую, а мы просто говорили о мнениях. Так ли? Но так или этак, а вы меня очень тревожите, — повернулся он опять
к хромому, — я никак не думал, что здесь о таких
почти невинных вещах надо говорить глаз на глаз. Или вы боитесь доноса? Неужели между нами может заключаться теперь доносчик?
Я отступил. Я убежден был как дважды два, что без катастрофы он оттуда не выйдет. Между тем как я стоял в полном унынии, предо мною мелькнула опять фигура приезжего профессора, которому очередь была выходить после Степана Трофимовича и который давеча всё поднимал вверх и опускал со всего размаху кулак. Он всё еще так же расхаживал взад и вперед, углубившись в себя и бормоча что-то себе под нос с ехидною, но торжествующею улыбкой. Я как-то
почти без намерения (дернуло же меня и тут) подошел и
к нему.
Этот последний, самый удивительный крик был женский, неумышленный, невольный крик погоревшей Коробочки. Всё хлынуло
к выходу. Не стану описывать давки в передней при разборе шуб, платков и салопов, визга испуганных женщин, плача барышень. Вряд ли было какое воровство, но не удивительно, что при таком беспорядке некоторые так и уехали без теплой одежды, не отыскав своего, о чем долго потом рассказывалось в городе с легендами и прикрасами. Лембке и Юлия Михайловна были
почти сдавлены толпою в дверях.
— Lise! — вскричал и Степан Трофимович, бросаясь
к ней тоже
почти в бреду.
И он бросился прямо
к Кириллову. Это было, вероятно, еще часа за два до посещения Кириллова Петром Степановичем и Липутиным. Шатов и Кириллов, жившие на одном дворе,
почти не видались друг с другом, а встречаясь, не кланялись и не говорили: слишком долго уж они «пролежали» вместе в Америке.
Виргинский в продолжение дня употребил часа два, чтоб обежать всех нашихи возвестить им, что Шатов наверно не донесет, потому что
к нему воротилась жена и родился ребенок, и, «зная сердце человеческое», предположить нельзя, что он может быть в эту минуту опасен. Но,
к смущению своему,
почти никого не застал дома, кроме Эркеля и Лямшина. Эркель выслушал это молча и ясно смотря ему в глаза; на прямой же вопрос: «Пойдет ли он в шесть часов или нет?» — отвечал с самою ясною улыбкой, что, «разумеется, пойдет».
Запнувшись о труп, он упал через труп на Петра Степановича и уже так крепко обхватил его в своих объятиях, прижимаясь
к его груди своею головой, что ни Петр Степанович, ни Толкаченко, ни Липутин в первое мгновение
почти ничего не могли сделать.
— Потому что вся воля стала моя. Неужели никто на всей планете, кончив бога и уверовав в своеволие, не осмелится заявить своеволие, в самом полном пункте? Это так, как бедный получил наследство и испугался и не смеет подойти
к мешку,
почитая себя малосильным владеть. Я хочу заявить своеволие. Пусть один, но сделаю.
Порученный Толкаченке, а потом Эркелю, он весь следующий день пролежал в постели, по-видимому смирно, отвернувшись
к стене и не говоря ни слова,
почти не отвечая, если с ним заговаривали.
Просидел он, однако, взаперти
почти до полудня и — вдруг побежал
к начальству.
Поутру горничная передала Дарье Павловне, с таинственным видом, письмо. Это письмо, по ее словам, пришло еще вчера, но поздно, когда все уже почивали, так что она не посмела разбудить. Пришло не по
почте, а в Скворешники через неизвестного человека
к Алексею Егорычу. А Алексей Егорыч тотчас сам и доставил, вчера вечером, ей в руки, и тотчас же опять уехал в Скворешники.