Неточные совпадения
Матушка видела мою ретивость и радовалась. В голове ее зрела коварная мысль, что я и без посторонней помощи, руководствуясь только программой, сумею приготовить себя, года в два,
к одному из средних классов пансиона. И мысль, что я одиниз всех детей
почти ничего не буду стоить подготовкою, даже сделала ее нежною.
Очень возможно, что действительно воровства не существовало, но всякий брал без счета, сколько нужно или сколько хотел. Особенно одолевали дворовые, которые плодились как грибы и все, за исключением одиночек, состояли на месячине.
К концу года оставалась в амбарах самая малость, которую
почти задаром продавали местным прасолам, так что деньги считались в доме редкостью.
В таком же беспорядочном виде велось хозяйство и на конном и скотном дворах. Несмотря на изобилие сенокосов, сена
почти никогда недоставало, и
к весне скотина выгонялась в поле чуть живая. Молочного хозяйства и в заводе не было. Каждое утро посылали на скотную за молоком для господ и были вполне довольны, если круглый год хватало достаточно масла на стол. Это было счастливое время, о котором впоследствии долго вздыхала дворня.
Кормили тетенек более чем скупо. Утром посылали наверх по чашке холодного чаю без сахара, с тоненьким ломтиком белого хлеба; за обедом им первым подавали кушанье, предоставляя правовыбирать самые худые куски. Помню, как робко они входили в столовую за четверть часа до обеда, чтобы не заставить ждать себя, и становились
к окну. Когда появлялась матушка, они приближались
к ней, но она
почти всегда с беспощадною жестокостью отвечала им, говоря...
Через три дня Ольгу Порфирьевну схоронили на бедном погосте,
к которому Уголок был приходом. Похороны, впрочем, произошли
честь честью. Матушка выписала из города средненький, но очень приличный гробик, средненький, но тоже очень приличный покров и пригласила из Заболотья старшего священника, который и служил заупокойную литургию соборне. Мало того: она заказала два сорокоуста и внесла в приходскую церковь сто рублей вклада на вечныевремена для поминовения души усопшей рабы Божией Ольги.
Тетенька уже стояла на крыльце, когда мы подъехали. Это была преждевременно одряхлевшая, костлявая и
почти беззубая старуха, с морщинистым лицом и седыми космами на голове, развевавшимися по ветру. Моему настроенному воображению представилось, что в этих космах шевелятся змеи.
К довершению всего на ней был надет старый-старый ситцевый балахон серо-пепельного цвета, точь-в-точь как на картинке.
И в нашем доме, и у соседей
к женской
чести относились не особенно осторожно.
Действительность, представившаяся моим глазам, была поистине ужасна. Я с детства привык
к грубым формам помещичьего произвола, который выражался в нашем доме в форме сквернословия, пощечин, зуботычин и т. д., привык до того, что они
почти не трогали меня. Но до истязания у нас не доходило. Тут же я увидал картину такого возмутительного свойства, что на минуту остановился как вкопанный, не веря глазам своим.
К десяти часам мы уже были дома, и я ложился спать утомленный,
почти расслабленный.
Я уже сказал выше, что наше семейство
почти совсем не виделось с Ахлопиными. Но однажды, когда я приехал в Малиновец на каникулы из Москвы, где я только что начал ученье, матушка вспомнила, что 28-го июня предстоят именины Раисы Порфирьевны. Самой ехать в Р. ей было недосужно, поэтому она решилась послать кого-нибудь из детей.
К счастью, выбор пал на меня.
Замечательно, что среди общих симпатий, которые стяжал
к себе Половников, один отец относился
к нему не только равнодушно, но
почти гадливо. Случайно встречаясь с ним, Федос обыкновенно подходил
к нему «
к ручке», но отец проворно прятал руки за спину и холодно произносил: «Ну, будь здоров! проходи, проходи!» Заочно он называл его не иначе как «кобылятником», уверял, что он поганый, потому что сырое кобылье мясо жрет, и нетерпеливо спрашивал матушку...
[«Калиберами» назывались извозчичьи дрожки с длинным сиденьем, на котором один пассажир садился верхом, а другой — боком
к нему; рессоры были тоненькие,
почти сплюснутые.
Редко присаживался,
почти постоянно ходил взад и вперед по комнате, как маятник, по временам прислоняясь
к стене или
к окну и складывая ноги ножницами.
— Тебе «кажется», а она, стало быть, достоверно знает, что говорит. Родителей следует
почитать.
Чти отца своего и матерь, сказано в заповеди. Ной-то выпивши нагой лежал, и все-таки, как Хам над ним посмеялся, так Бог проклял его. И пошел от него хамов род. Которые люди от Сима и Иафета пошли, те в почете, а которые от Хама, те в пренебрежении. Вот ты и мотай себе на ус. Ну, а вы как учитесь? — обращается он
к нам.
В чистый понедельник великий пост сразу вступал в свои права. На всех перекрестках раздавался звон колоколов, которые как-то особенно уныло перекликались между собой; улицы
к часу ночи
почти мгновенно затихали, даже разносчики появлялись редко, да и то особенные, свойственные посту; в домах слышался запах конопляного масла. Словом сказать, все как бы говорило: нечего заживаться в Москве! все, что она могла дать, уже взято!
Матушка с тоской смотрит на графинчик и говорит себе: «Целый стакан давеча влили, а он уж
почти все слопал!» И, воспользовавшись минутой, когда Стриженый отвернул лицо в сторону, отодвигает графинчик подальше. Жених, впрочем, замечает этот маневр, но на этот раз,
к удовольствию матушки, не настаивает.
— Да как вам сказать…
почти все вечера разобраны. Мне-то бы, признаться, уж не
к лицу, да вот для нее…
Украдучись, ушла она ночью из Уголка,
почти без отдыха отмахала сорок верст и на другой день
к обеду была уж в Малиновце.
Дома он
почти не живет; с утра бродит по соседям; в одном месте пообедает, в другом поужинает, а
к ночи, ежели ноги таскают, возвращается домой.
Рекрутские наборы следовали один за другим; раздался призыв
к ополчению; предводители получали бумаги о необходимости поднятия народного духа вообще и дворянского в особенности; помещики оживились, откупщики жертвовали винные порции… Каждому уезду предстояло выставить
почти целую армию, одетую, обутую, снабженную продовольствием.
— Эй, кто там! водки и закусить. Гоните верхового
к старику Бурмакину! Сказать, что Федор Васильич, мол, кланяется и просит газету
почитать.
После обедни я подошел
к ним и удивился перемене, которая произошла в Арсении Потапыче в каких-нибудь два-три года. Правая нога
почти совсем отнялась, так что Филанида Протасьевна вынуждена была беспрестанно поддерживать его за локоть; язык заплетался, глаза смотрели мутно, слух притупился. Несмотря на то, что день только что начался, от него уж слышался запах водки.
Поэтому в доме стариков было всегда людно. Приезжая туда, Бурмакин находил толпу гостей, преимущественно офицеров, юнкеров и барышень, которыми наш уезд всегда изобиловал. Валентин был сдержан, но учтив;
к себе не приглашал, но не мог уклониться от знакомств, потому что родные
почти насильственно ему их навязывали.
По странному капризу, она дала при рождении детям
почти однозвучные имена. Первого, увидевшего свет, назвала Михаилом, второго — Мисаилом. А в уменьшительном кликала их: Мишанка и Мисанка. Старалась любить обоих сыновей одинаково, но, помимо ее воли, безотчетный материнский инстинкт все-таки более влек ее
к Мишанке, нежели
к Мисанке.
Из элементов, с которыми читатель познакомился в течение настоящей хроники,
к началу зимы образовывалось так называемое пошехонское раздолье. Я не стану описывать его здесь во всех подробностях, во-первых, из опасения повторений и, во-вторых, потому что порядочно-таки утомился и желаю как можно скорее прийти
к вожделенному концу. Во всяком случае, предупреждаю читателя, что настоящая глава будет иметь
почти исключительно перечневой характер.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без того это такая
честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием
к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Люлюков. Имею
честь поздравить, Анна Андреевна! (Подходит
к ручке и потом, обратившись
к зрителям, щелкает языком с видом удальства.)Марья Антоновна! Имею
честь поздравить. (Подходит
к ее ручке и обращается
к зрителям с тем же удальством.)
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на
почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели
к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Коробкин. Имею
честь поздравить Антона Антоновича! Анна Андреевна! (Подходит
к ручке Анны Андреевны.)Марья Антоновна! (Подходит
к ее ручке.)
Артемий Филиппович. Имею
честь поздравить с необыкновенным счастием. Я душевно обрадовался, когда услышал. (Подходит
к ручке Анны Андреевны.)Анна Андреевна! (Подходя
к ручке Марьи Антоновны.)Марья Антоновна!