Неточные совпадения
Это
было в пятьдесят пятом году, весной, в мае месяце, именно после того как в Скворешниках получилось известие о кончине генерал-лейтенанта Ставрогина, старца легкомысленного, скончавшегося от расстройства в желудке, по
дороге в Крым, куда он спешил по назначению в действующую армию.
Папе давным-давно предсказали мы роль простого митрополита в объединенной Италии и
были совершенно убеждены, что весь этот тысячелетний вопрос, в наш век гуманности, промышленности и железных
дорог, одно только плевое дело.
В голове его мелькнула одна удивительно красивая мысль: когда приедет Петруша, вдруг благородно выложить на стол самый высший maximum цены, то
есть даже пятнадцать тысяч, без малейшего намека на высылавшиеся до сих пор суммы, и крепко-крепко, со слезами, прижать к груди се cher fils, [этого
дорогого сына (фр.).] чем и покончить все счеты.
Однажды поутру, — то
есть на седьмой или восьмой день после того как Степан Трофимович согласился стать женихом, — часов около одиннадцати, когда я спешил, по обыкновению, к моему скорбному другу,
дорогой произошло со мной приключение.
— Не беспокойтесь, я сам, — очаровательно проговорил он, то
есть когда уже вполне заметил, что я не подниму ему ридикюль, поднял его, как будто предупреждая меня, кивнул еще раз головой и отправился своею
дорогой, оставив меня в дураках.
— Но, mon cher, не давите же меня окончательно, не кричите на меня; я и то весь раздавлен, как… как таракан, и, наконец, я думаю, что всё это так благородно. Предположите, что там что-нибудь действительно
было… en Suisse [в Швейцарии (фр.).]… или начиналось. Должен же я спросить сердца их предварительно, чтобы… enfin, чтобы не помешать сердцам и не стать столбом на их
дороге… Я единственно из благородства.
Николай Всеволодович опять молча и не оборачиваясь пошел своею
дорогой; но упрямый негодяй все-таки не отстал от него, правда теперь уже не растабарывая и даже почтительно наблюдая дистанцию на целый шаг позади. Оба прошли таким образом мост и вышли на берег, на этот раз повернув налево, тоже в длинный и глухой переулок, но которым короче
было пройти в центр города, чем давешним путем по Богоявленской улице.
— Вы всегда презирали меня; но я кончу как рыцарь, верный моей даме, ибо ваше мнение
было мне всегда
дороже всего. С этой минуты не принимаю ничего, а чту бескорыстно.
— Но вспомните, что вам собрали сто двадцать талеров на
дорогу, стало
быть, вы брали деньги.
Они вышли. Петр Степанович бросился
было в «заседание», чтоб унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не стоит возиться, оставил всё и через две минуты уже летел по
дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился переулок, которым можно
было еще ближе пройти к дому Филиппова; увязая по колена в грязи, он пустился по переулку и в самом деле прибежал в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили в ворота.
Происшествие, случившееся с нами
дорогой,
было тоже из удивительных.
Не доезжая городского валу, «они мне велели снова остановить, вышли из экипажа и прошли через
дорогу в поле; думал, что по какой ни
есть слабости, а они стали и начали цветочки рассматривать и так время стояли, чудно, право, совсем уже я усумнился».
Я припоминаю в то утро погоду:
был холодный и ясный, но ветреный сентябрьский день; пред зашедшим за
дорогу Андреем Антоновичем расстилался суровый пейзаж обнаженного поля с давно уже убранным хлебом; завывавший ветер колыхал какие-нибудь жалкие остатки умиравших желтых цветочков…
Я воображаю, что ему смутно представлялись
дорогою многие весьма интересные вещи, на многие темы, но вряд ли он имел какую-нибудь твердую идею или какое-нибудь определенное намерение при въезде на площадь пред губернаторским домом. Но только лишь завидел он выстроившуюся и твердо стоявшую толпу «бунтовщиков», цепь городовых, бессильного (а может
быть, и нарочно бессильного) полицеймейстера и общее устремленное к нему ожидание, как вся кровь прилила к его сердцу. Бледный, он вышел из коляски.
Лембке вдруг вошел быстрыми шагами, в сопровождении полицеймейстера, рассеянно поглядел на нас и, не обратив внимания, прошел
было направо в кабинет, но Степан Трофимович стал пред ним и заслонил
дорогу. Высокая, совсем непохожая на других фигура Степана Трофимовича произвела впечатление; Лембке остановился.
— Повторяю, что вы изволите ошибаться, ваше превосходительство: это ваша супруга просила меня прочесть — не лекцию, а что-нибудь литературное на завтрашнем празднике. Но я и сам теперь от чтения отказываюсь. Покорнейшая просьба моя объяснить мне, если возможно: каким образом, за что и почему я подвергнут
был сегодняшнему обыску? У меня взяли некоторые книги, бумаги, частные,
дорогие для меня письма и повезли по городу в тачке…
— Что до меня, то я на этот счет успокоен и сижу вот уже седьмой год в Карльсруэ. И когда прошлого года городским советом положено
было проложить новую водосточную трубу, то я почувствовал в своем сердце, что этот карльсруйский водосточный вопрос милее и
дороже для меня всех вопросов моего милого отечества… за всё время так называемых здешних реформ.
Заслышав намеки об утренних происшествиях, он стал как-то беспокойно повертываться, уставился
было на князя, видимо пораженный его торчащими вперед, густо накрахмаленными воротничками; потом вдруг точно вздрогнул, заслышав голос и завидев вбежавшего Петра Степановича, и, только что Степан Трофимович успел проговорить свою сентенцию о социалистах, вдруг подошел к нему, толкнув по
дороге Лямшина, который тотчас же отскочил с выделанным жестом и изумлением, потирая плечо и представляясь, что его ужасно больно ушибли.
Дорог мне
был этот человек.
Потом рассказывал, что Лембке всю
дорогу жестикулировал и «такие идеи выкрикивали, что по необычайности невозможно
было исполнить-с».
— А! стало
быть, вы не расслышали! Успокойтесь, Маврикий Николаевич жив и здоров, в чем можете мигом удостовериться, потому что он здесь у
дороги, у садовой решетки… и, кажется, всю ночь просидел; промок, в шинели… Я ехал, он меня видел.
Я не знаю, там в «Голосе» пишут про повсеместные разбои, но ведь не может же, я думаю,
быть, что сейчас, как вышел на
дорогу, тут и разбойник?
Именно спасти, ибо, по понятиям его, медлить нельзя
было уже ни часу и чем свет надо
было находиться на большой
дороге.
Тотчас же сломя голову бросился он из дому узнавать подробности и узнал, во-первых, что Федька, найденный с проломленною головой,
был по всем признакам ограблен и, во-вторых, что полиция уже имела сильные подозрения и даже некоторые твердые данные заключить, что убийцей его
был шпигулинский Фомка, тот самый, с которым он несомненно резал и зажег у Лебядкиных, и что ссора между ними произошла уже
дорогой из-за утаенных будто бы Федькой больших денег, похищенных у Лебядкина…
И, может
быть, каждый день в эти три года он мечтал о ней, о
дорогом существе, когда-то ему сказавшем: «люблю».
С помощью простой какой-нибудь старухи, простонародной бабки, вам пятьдесят шансов кончить худо; а уж тут хлопот и расходов
будет больше, чем с
дорогою акушеркой.
— Со вчерашнего вечера я обдумал дело, — начал он уверенно и методически, по-всегдашнему (и мне кажется, если бы под ним провалилась земля, то он и тут не усилил бы интонации и не изменил бы ни одной йоты в методичности своего изложения), — обдумав дело, я решил, что замышляемое убийство
есть не только потеря драгоценного времени, которое могло бы
быть употреблено более существенным и ближайшим образом, но сверх того представляет собою то пагубное уклонение от нормальной
дороги, которое всегда наиболее вредило делу и на десятки лет отклоняло успехи его, подчиняясь влиянию людей легкомысленных и по преимуществу политических, вместо чистых социалистов.
— Можете
быть уверены, — повернулся опять Шигалев, — что, встретив Шатова на
дороге, я еще, может
быть, с ним раскланяюсь, но предупреждать не стану.
В это мгновение шагах в двухстах, из парка, со стороны пруда, раздался свисток. Липутин тотчас же ответил, еще по вчерашнему уговору, тоже свистком (для этого он, не надеясь на свой довольно беззубый рот, еще утром купил на базаре за копейку глиняную детскую свистульку). Эркель успел
дорогой предупредить Шатова, что
будут свистки, так что у того не зародилось никакого сомнения.
— Ну вот подите, — рассмеялся Петр Степанович, — она, видите, боится, что отсюда уже написали… то
есть некоторые господа… Одним словом, тут, главное, Ставрогин; то
есть князь К… Эх, тут целая история; я, пожалуй, вам
дорогой кое-что сообщу — сколько, впрочем, рыцарство позволит… Это мой родственник, прапорщик Эркель, из уезда.
Большая
дорога — это
есть нечто длинное-длинное, чему не видно конца, — точно жизнь человеческая, точно мечта человеческая.
И вдали — вдали едва приметная линия уходящей вкось железной
дороги и на ней дымок какого-то поезда; но звуков уже не
было слышно.
Он налил рюмку, встал и с некоторою торжественностью перешел через комнату в другой угол, где поместилась его спутница на мешке, чернобровая бабенка, так надоедавшая ему
дорогой расспросами. Бабенка законфузилась и стала
было отнекиваться, но, высказав всё предписанное приличием, под конец встала,
выпила учтиво, в три хлебка, как
пьют женщины, и, изобразив чрезвычайное страдание в лице, отдала рюмку и поклонилась Степану Трофимовичу. Он с важностию отдал поклон и воротился за стол даже с гордым видом.
— Надо быть-с, надо быть-с. То-то мужики здесь дивятся, словно, сударь, вас на большой
дороге будто бы пешком повстречали. Глупый они народ-с.
Нашли пешком на
дороге, говорит, что учитель, одет как бы иностранец, а умом словно малый ребенок, отвечает несуразно, точно бы убежал от кого, и деньги имеет!» Начиналась
было мысль возвестить по начальству — «так как при всем том в городе не совсем спокойно».
Настасья… нечего и говорить, она тоже из народа… не настоящий народ (фр.).] то
есть настоящий, который на большой
дороге, мне кажется, ему только и дела, куда я, собственно, еду…
Я
буду полезен и на большой
дороге.
Я всегда
был полезен, я всегда говорил имэто et а cette chère ingrate… [и этой
дорогой неблагодарной женщине… (фр.)]
Это мы, мы и те, и Петруша… et les autres avec lui, [и другие вместе с ним (фр.).] и я, может
быть, первый, во главе, и мы бросимся, безумные и взбесившиеся, со скалы в море и все потонем, и туда нам
дорога, потому что нас только на это ведь и хватит.
— Мое бессмертие уже потому необходимо, что бог не захочет сделать неправды и погасить совсем огонь раз возгоревшейся к нему любви в моем сердце. И что
дороже любви? Любовь выше бытия, любовь венец бытия, и как же возможно, чтобы бытие
было ей неподклонно? Если я полюбил его и обрадовался любви моей — возможно ли, чтоб он погасил и меня и радость мою и обратил нас в нуль? Если
есть бог, то и я бессмертен! Voilà ma profession de foi. [Вот мой символ веры (фр.).]