Неточные совпадения
А в тот же
день,
вечером, как нарочно, подоспел и другой скандал, хотя и гораздо послабее и пообыкновеннее первого, но тем не менее, благодаря всеобщему настроению, весьма усиливший городские вопли.
Весь
день этот и
вечер провел он чрезвычайно грустно, послал за мной, очень волновался, долго говорил, долго рассказывал, но всё довольно бессвязно.
Этим словечком своим он остался доволен, и мы роспили в тот
вечер бутылочку. Но это было только мгновение; на другой
день он был ужаснее и угрюмее, чем когда-либо.
А теперь, описав наше загадочное положение в продолжение этих восьми
дней, когда мы еще ничего не знали, приступлю к описанию последующих событий моей хроники и уже, так сказать, с знанием
дела, в том виде, как всё это открылось и объяснилось теперь. Начну именно с восьмого
дня после того воскресенья, то есть с понедельника
вечером, потому что, в сущности, с этого
вечера и началась «новая история».
Вообразив в нем пылкого молодого человека с поэзией и давно уже мечтая о слушателе, он еще в первые
дни знакомства прочел ему однажды
вечером две главы.
Вероятно, он очень много хлопотал в этот
день по разным побегушкам — и, должно быть, успешно, — что и отозвалось в самодовольном выражении его физиономии, когда
вечером, ровно в шесть часов, он явился к Николаю Всеволодовичу.
— Cher, — говорил он мне уже
вечером, припоминая всё о тогдашнем
дне, — я подумал в ту минуту: кто из нас подлее? Он ли, обнимающий меня с тем, чтобы тут же унизить, я ли, презирающий его и его щеку и тут же ее лобызающий, хотя и мог отвернуться… тьфу!
Но вот какое совпадение обстоятельств: я из своих (слышите, из своих, ваших не было ни рубля, и, главное, вы это сами знаете) дал этому пьяному дурачине Лебядкину двести тридцать рублей, третьего
дня, еще с
вечера, — слышите, третьего
дня, а не вчера после «чтения», заметьте это: это весьма важное совпадение, потому что я ведь ничего не знал тогда наверно, поедет или нет к вам Лизавета Николаевна; дал же собственные деньги единственно потому, что вы третьего
дня отличились, вздумали всем объявить вашу тайну.
— Со вчерашнего
вечера я обдумал
дело, — начал он уверенно и методически, по-всегдашнему (и мне кажется, если бы под ним провалилась земля, то он и тут не усилил бы интонации и не изменил бы ни одной йоты в методичности своего изложения), — обдумав
дело, я решил, что замышляемое убийство есть не только потеря драгоценного времени, которое могло бы быть употреблено более существенным и ближайшим образом, но сверх того представляет собою то пагубное уклонение от нормальной дороги, которое всегда наиболее вредило
делу и на десятки лет отклоняло успехи его, подчиняясь влиянию людей легкомысленных и по преимуществу политических, вместо чистых социалистов.
Тело отыскали в пруде в тот же
день к
вечеру, по некоторым следам; на самом месте убийства найден был картуз Шатова, с чрезвычайным легкомыслием позабытый убийцами.
Но с этим как-то так произошло, что об исчезновении его узналось начальством лишь только на другой
день к
вечеру, когда прямо приступили с расспросами к перепуганному его отсутствием, но молчавшему от страха его семейству.
— А ведь я к вам уже заходил третьего
дня вечером; вы и не знаете? — продолжал Порфирий Петрович, осматривая комнату, — в комнату, в эту самую, входил. Тоже, как и сегодня, прохожу мимо — дай, думаю, визитик-то ему отдам. Зашел, а комната настежь; осмотрелся, подождал, да и служанке вашей не доложился — вышел. Не запираете?
И Базаров и Аркадий ответили ей безмолвным поклоном, сели в экипаж и, уже нигде не останавливаясь, отправились домой, в Марьино, куда и прибыли благополучно на следующий
день вечером. В продолжение всей дороги ни тот, ни другой не упомянул даже имени Одинцовой; Базаров в особенности почти не раскрывал рта и все глядел в сторону, прочь от дороги, с каким-то ожесточенным напряжением.
Выпустили Самгина неожиданно и с какой-то обидной небрежностью: утром пришел адъютант жандармского управления с товарищем прокурора, любезно поболтали и ушли, объявив, что вечером он будет свободен, но освободили его через
день вечером. Когда он ехал домой, ему показалось, что улицы необычно многолюдны и в городе шумно так же, как в тюрьме. Дома его встретил доктор Любомудров, он шел по двору в больничном халате, остановился, взглянул на Самгина из-под ладони и закричал:
Неточные совпадения
В конце села под ивою, // Свидетельницей скромною // Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где
днем секут, а
вечером // Цалуются, милуются, — // Всю ночь огни и шум.
— А что ты дашь? — // «Дам хлебушка // По полупуду в
день, // Дам водки по ведерочку, // Поутру дам огурчиков, // А в полдень квасу кислого, // А
вечером чайку!»
Сижу, креплюсь… по счастию, //
День кончился, а к
вечеру // Похолодало, — сжалился // Над сиротами Бог!
Уж
день клонился к
вечеру, // Идут путем-дорогою, // Навстречу едет поп.
Но происшествие это было важно в том отношении, что если прежде у Грустилова еще были кое-какие сомнения насчет предстоящего ему образа действия, то с этой минуты они совершенно исчезли.
Вечером того же
дня он назначил Парамошу инспектором глуповских училищ, а другому юродивому, Яшеньке, предоставил кафедру философии, которую нарочно для него создал в уездном училище. Сам же усердно принялся за сочинение трактата:"О восхищениях благочестивой души".