Неточные совпадения
Штабс-капитан вскоре скрылся и явился опять
в нашем городе только
в самое последнее
время, с своею сестрой и с новыми целями; но о нем впереди.
Одно
время в городе передавали о нас, что кружок
наш рассадник вольнодумства, разврата и безбожия; да и всегда крепился этот слух.
По хлебосольству его и гостеприимству ему бы следовало быть предводителем дворянства старого доброго
времени, а не губернатором
в такое хлопотливое
время, как
наше.
О господине Ставрогине вся главная речь впереди; но теперь отмечу, ради курьеза, что из всех впечатлений его, за всё
время, проведенное им
в нашем городе, всего резче отпечаталась
в его памяти невзрачная и чуть не подленькая фигурка губернского чиновничишка, ревнивца и семейного грубого деспота, скряги и процентщика, запиравшего остатки от обеда и огарки на ключ, и
в то же
время яростного сектатора бог знает какой будущей «социальной гармонии», упивавшегося по ночам восторгами пред фантастическими картинами будущей фаланстеры,
в ближайшее осуществление которой
в России и
в нашей губернии он верил как
в свое собственное существование.
En un mot, я вот прочел, что какой-то дьячок
в одной из
наших заграничных церквей, — mais c’est très curieux, [однако это весьма любопытно (фр.).] — выгнал, то есть выгнал буквально, из церкви одно замечательное английское семейство, les dames charmantes, [прелестных дам (фр.).] пред самым началом великопостного богослужения, — vous savez ces chants et le livre de Job… [вы знаете эти псалмы и книгу Иова (фр.).] — единственно под тем предлогом, что «шататься иностранцам по русским церквам есть непорядок и чтобы приходили
в показанное
время…», и довел до обморока…
Дурных привычек действительно завелось у
нашего друга немало, особенно
в самое последнее
время.
Все
наши еще с самого начала были официально предуведомлены о том, что Степан Трофимович некоторое
время принимать не будет и просит оставить его
в совершенном покое.
В одном только я затрудняюсь: вы хотите строить
наш мост и
в то же
время объявляете, что стоите за принцип всеобщего разрушения.
И вот во
время уже проповеди подкатила к собору одна дама на легковых извозчичьих дрожках прежнего фасона, то есть на которых дамы могли сидеть только сбоку, придерживаясь за кушак извозчика и колыхаясь от толчков экипажа, как полевая былинка от ветра. Эти ваньки
в нашем городе до сих пор еще разъезжают. Остановясь у угла собора, — ибо у врат стояло множество экипажей и даже жандармы, — дама соскочила с дрожек и подала ваньке четыре копейки серебром.
Вот
в это-то самое
время подошла губернаторша и прихлынула целая толпа
наших дам и старших сановников.
Но все-таки с тех пор прошло много лет, и нервозная, измученная и раздвоившаяся природа людей
нашего времени даже и вовсе не допускает теперь потребности тех непосредственных и цельных ощущений, которых так искали тогда иные, беспокойные
в своей деятельности, господа доброго старого
времени.
Повторю, эти слухи только мелькнули и исчезли бесследно, до
времени, при первом появлении Николая Всеволодовича; но замечу, что причиной многих слухов было отчасти несколько кратких, но злобных слов, неясно и отрывисто произнесенных
в клубе недавно возвратившимся из Петербурга отставным капитаном гвардии Артемием Павловичем Гагановым, весьма крупным помещиком
нашей губернии и уезда, столичным светским человеком и сыном покойного Павла Павловича Гаганова, того самого почтенного старшины, с которым Николай Всеволодович имел, четыре с лишком года тому назад, то необычайное по своей грубости и внезапности столкновение, о котором я уже упоминал прежде,
в начале моего рассказа.
— Крестили Федором Федоровичем; доселе природную родительницу
нашу имеем
в здешних краях-с, старушку божию, к земле растет, за нас ежедневно день и нощь бога молит, чтобы таким образом своего старушечьего
времени даром на печи не терять.
— Посвятив мою энергию на изучение вопроса о социальном устройстве будущего общества, которым заменится настоящее, я пришел к убеждению, что все созидатели социальных систем, с древнейших
времен до
нашего 187… года, были мечтатели, сказочники, глупцы, противоречившие себе, ничего ровно не понимавшие
в естественной науке и
в том странном животном, которое называется человеком.
—
Наше супружество состояло лишь
в том, что вы все
время, ежечасно доказывали мне, что я ничтожен, глуп и даже подл, а я всё
время, ежечасно и унизительно принужден был доказывать вам, что я не ничтожен, совсем не глуп и поражаю всех своим благородством, — ну не унизительно ли это с обеих сторон?» Тут он начал скоро и часто топотать по ковру обеими ногами, так что Юлия Михайловна принуждена была приподняться с суровым достоинством.
— Cher monsieur Karmazinoff, [Дорогой господин Кармазинов (фр.).] — заговорил Степан Трофимович, картинно усевшись на диване и начав вдруг сюсюкать не хуже Кармазинова, — cher monsieur Karmazinoff, жизнь человека
нашего прежнего
времени и известных убеждений, хотя бы и
в двадцатипятилетний промежуток, должна представляться однообразною…
— Довольно! — проговорил фон Лембке, энергически схватив испуганного Степана Трофимовича за руку и изо всех сил сжимая ее
в своей. — Довольно, флибустьеры
нашего времени определены. Ни слова более. Меры приняты…
В чем состояло
наше смутное
время и от чего к чему был у нас переход — я не знаю, да и никто, я думаю, не знает — разве вот некоторые посторонние гости.
— Messieurs, последнее слово этого дела — есть всепрощение. Я, отживший старик, я объявляю торжественно, что дух жизни веет по-прежнему и живая сила не иссякла
в молодом поколении. Энтузиазм современной юности так же чист и светел, как и
наших времен. Произошло лишь одно: перемещение целей, замещение одной красоты другою! Все недоумение лишь
в том, что прекраснее: Шекспир или сапоги, Рафаэль или петролей?
Петр Степанович хотя и предупредил
наших, что на
время удаляется будто бы
в уезд, но, как оказалось впоследствии, намерения его были совсем другие.
—
В наше греховное
время, — плавно начал священник, с чашкой чая
в руках, — вера во всевышнего есть единственное прибежище рода человеческого во всех скорбях и испытаниях жизни, равно как
в уповании вечного блаженства, обетованного праведникам…
Неточные совпадения
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу
в ней тьма тём, // А ни
в одной-то душеньке // Спокон веков до
нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О
время,
время новое! // Ты тоже
в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
В самое то
время, когда взаимная
наша дружба утверждалась, услышали мы нечаянно, что объявлена война.
Что касается до внутреннего содержания «Летописца», то оно по преимуществу фантастическое и по местам даже почти невероятное
в наше просвещенное
время.
Но
в том-то именно и заключалась доброкачественность
наших предков, что как ни потрясло их описанное выше зрелище, они не увлеклись ни модными
в то
время революционными идеями, ни соблазнами, представляемыми анархией, но остались верными начальстволюбию и только слегка позволили себе пособолезновать и попенять на своего более чем странного градоначальника.
Лишь
в позднейшие
времена (почти на
наших глазах) мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена
в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали
в простоте души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.