Неточные совпадения
Вы придете в удивление, если привыкли считать русский народ только плутоватым, а в прочем — слабым и апатичным: южные страсти встречаете вы на каждом шагу, кровавые сцены из-за любви и ревности, отравления, зарезыванья, зажигательства, примеры мщения, самого зверского, — попадаются вам беспрестанно в этих известиях [; а известно,
любят ли у нас все делать известным и как много, вследствие того, доходит до
публики из того, что делается]…
Дальше действие рассказа переносится за кулисы, в уборную. Решено, что Варю будет играть Струнина.
Публика любит новые впечатления. Торова-Монская может отдохнуть немножко.
Публика любит петушиный бой, и, осыпая громкими рукоплесканьями острые и злые куплеты Писарева, она с таким же удовольствием читала язвительные выходки против него в «Московском телеграфе», не разбирая, справедливы они или нет.
И бешеный хохот по всему залу. Очень еще
публика любила другую его русскую песню, — про Акулинина мужа. Пел он и чувствительные романсы, — «А из рощи, рощи темной, песнь любви несется…» Никогда потом ни от чьего пения, даже от пения Фигнера, не переживал я такой поднимающей волны поэзии и светлой тоски. Хотелось подойти к эстраде и поцеловать блестяще начищенный носок его сапога. Тульская публика тоже была в восторге от Славянского, и билеты на его концерты брались нарасхват.
Неточные совпадения
Виртуоз подхватывает ее и начинает ее вертеть и пред нею представлять, все кругом хохочут и —
люблю в такие мгновения вашу
публику, хотя бы даже и канканную, хохочут и кричат: «И дело, так и надо!
Владимирские пастухи-рожечники, с аскетическими лицами святых и глазами хищных птиц, превосходно играли на рожках русские песни, а на другой эстраде, против военно-морского павильона, чернобородый красавец Главач дирижировал струнным инструментам своего оркестра странную пьесу, которая называлась в программе «Музыкой небесных сфер». Эту пьесу Главач играл раза по три в день,
публика очень
любила ее, а люди пытливого ума бегали в павильон слушать, как тихая музыка звучит в стальном жерле длинной пушки.
— И, зажав ладони в коленях, наклонясь к брату, он заговорил более оживленно: — Не
люблю эту
публику, легковесные люди, бунтари, бланкисты.
Южно-русская
публика вообще
любит и ценит свои родные мелодии, но здесь даже разношерстная «контрактовая» толпа была сразу захвачена глубокой искренностью выражения.
На это я ему ответил, что он совершенно напрасно мечтает о политическом своем значении, что вряд ли кто-нибудь на него смотрит с этой точки зрения, что вообще читающая наша
публика благодарит его за всякий литературный подарок, что стихи его приобрели народность во всей России и, наконец, что близкие и друзья помнят и
любят его, желая искренно, чтоб скорее кончилось его изгнание.