Высшие нравственные правила, для всех равно обязательные, существуют для него только в нескольких прекрасных речениях и заповедях, никогда не применяемых
к жизни; симпатическая сторона натуры в нем не развита; понятия, выработанные наукою, об общественной солидарности и о равновесии прав и обязанностей, — ему недоступны.
Неточные совпадения
В этих двух противоположных отрывках можно найти ключ
к тому, отчего критика до сих пор не могла прямо и просто взглянуть на Островского как на писателя, изображающего
жизнь известной части русского общества, а все усмотрели на него как на проповедника морали, сообразной с понятиями той или другой партии.
Реальная критика относится
к произведению художника точно так же, как
к явлениям действительной
жизни: она изучает их, стараясь определить их собственную норму, собрать их существенные, характерные черты, но вовсе не суетясь из-за того, зачем это овес — не рожь, и уголь — не алмаз…
Тогда действительность отражается в произведении ярче и живее, и оно легче может привести рассуждающего человека
к правильным выводам и, следовательно, иметь более значения для
жизни.
Так точно и в других случаях: создавать непреклонные драматические характеры, ровно и обдуманно стремящиеся
к одной цели, придумывать строго соображенную и тонко веденную интригу — значило бы навязывать русской
жизни то, чего в ней вовсе нет.
Обе стороны темного царства чувствуют превосходство этой
жизни и то пугаются ее, то привлекаются
к ней.
Все подобные соображения, будучи вполне верны в теоретическом отношении, оказываются, однако же, совершенно неприложимыми
к русской
жизни.
Это самое уменье видим мы и в обработке характера Большова и находим, что результатом психических наблюдений автора оказалось чрезвычайно гуманное воззрение на самые, по-видимому, мрачные явления
жизни и глубокое чувство уважения
к нравственному достоинству человеческой натуры, — чувство, которое сообщает он и своим читателям.
Но автор комедии вводит нас в самый домашний быт этих людей, раскрывает перед нами их душу, передает их логику, их взгляд на вещи, и мы невольно убеждаемся, что тут нет ни злодеев, ни извергов, а всё люди очень обыкновенные, как все люди, и что преступления, поразившие нас, суть вовсе не следствия исключительных натур, по своей сущности наклонных
к злодейству, а просто неизбежные результаты тех обстоятельств, посреди которых начинается и проходит
жизнь людей, обвиняемых нами.
Но чтобы выйти из подобной борьбы непобежденным, — для этого мало и всех исчисленных нами достоинств: нужно еще иметь железное здоровье и — главное — вполне обеспеченное состояние, а между тем, по устройству «темного царства», — все его зло, вся его ложь тяготеет страданиями и лишениями именно только над теми, которые слабы, изнурены и не обеспечены в
жизни; для людей же сильных и богатых — та же самая ложь служит
к услаждению
жизни.
Надо было ей самой — и
жизнь раскрывать, и людей показывать, и приучать ее
к самостоятельности мнений и поступков: девушка развитая и привыкшая
к обществу — не поддалась бы пошлой Арине Федотовне и не пленилась бы пустоголовым Вихоревым.
Таков он и во всей своей
жизни, и в раскрытии этого-то отношения самодурства
к образованности заключается для нас главный интерес лица Гордея Карпыча.
Ведь бывали же на Руси примеры, что мальчики, одержимые страстью
к науке, бросали все и шли учиться, не заботясь ни о мнении родных, ни о какой поддержке в
жизни…
Каждый ее шаг ясно доказывает, что она выросла и прожила большую часть
жизни тоже под каким-то гнетом, отнявшим у нее всякую способность и вкус
к самостоятельной деятельности.
Не оглянуться ли лучше вокруг себя и не обратить ли свои требования
к самой
жизни, так вяло и однообразно плетущейся вокруг нас…
Но та же самая
жизнь, лишив его готовых средств
к существованию, унизив и заставив терпеть нужду, сделала ему то благодеяние, что надломила в нем основу самодурства.
Говоря о лицах Островского, мы, разумеется, хотели показать их значение в действительной
жизни; но мы все-таки должны были относиться, главным образом,
к произведениям фантазии автора, а не непосредственно
к явлениям настоящей
жизни.
Недуг, которого причину // Давно бы отыскать пора, // Подобный английскому сплину, // Короче: русская хандра // Им овладела понемногу; // Он застрелиться, слава Богу, // Попробовать не захотел, // Но
к жизни вовсе охладел. // Как Child-Harold, угрюмый, томный // В гостиных появлялся он; // Ни сплетни света, ни бостон, // Ни милый взгляд, ни вздох нескромный, // Ничто не трогало его, // Не замечал он ничего.
— Надобно расширить круг внимания
к жизни, — докторально посоветовал Клим Иванович. — Вы, жители многочисленных губерний, уездов, промысловых сел, вы — настоящая Русь… подлинные хозяева ее, вы — сила, вас миллионы. Не миллионеры, не чиновники, а именно вы должны бы править страной, вы, демократия… Вы должны посылать в Думу не Ногайцевых, вам самим надобно идти в нее.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость:
к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на
жизнь мою готовы покуситься.
Анна Андреевна. Очень почтительным и самым тонким образом. Все чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна, из одного только уважения
к вашим достоинствам…» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне, верите ли, Анна Андреевна, мне
жизнь — копейка; я только потому, что уважаю ваши редкие качества».
Растаковский (входит).Антона Антоновича поздравляю. Да продлит бог
жизнь вашу и новой четы и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат! Анна Андреевна! (Подходит
к ручке Анны Андреевны.)Марья Антоновна! (Подходит
к ручке Марьи Антоновны.)
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело идет о
жизни человека… (
К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Почтмейстер. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет
к приятелю и описал бал в самом игривом… очень, очень хорошо: «
Жизнь моя, милый друг, течет, говорит, в эмпиреях: барышень много, музыка играет, штандарт скачет…» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?