Неточные совпадения
Редко-редко увлечение идеей доводило Островского до натяжки
в представлении характеров или отдельных драматических
положений, как, например,
в той сцене
в «Не
в свои сани не садись», где Бородкин объявляет желание взять за себя опозоренную дочь Русакова.
Такое желание, справедливое
в отвлечении, доказывает, однако, что критик совершенно не умел понять то темное царство, которое изображается у Островского и само предупреждает всякое недоумение о том, отчего такие-то лица пошлы, такие-то
положения случайны, такие-то столкновения слабы.
Они молчат, эти несчастные узники, — они сидят
в летаргическом оцепенении и даже не потрясают своими цепями; они почти лишились даже способности сознавать свое страдальческое
положение; но тем не менее они чувствуют тяжесть, лежащую на них, они не потеряли способности ощущать свою боль.
Если они безмолвно и неподвижно переносят ее, так это потому, что каждый крик, каждый вздох среди этого смрадного омута захватывает им горло, отдается колючею болью
в груди, каждое движение тела, обремененного цепями, грозит им увеличением тяжести и мучительного неудобства их
положения.
И точно как после кошмара, даже те, которые, по-видимому, успели уже освободиться от самодурного гнета и успели возвратить себе чувство и сознание, — и те все еще не могут найтись хорошенько
в своем новом
положении и, не поняв ни настоящей образованности, ни своего призвания, не умеют удержать и своих прав, не решаются и приняться за дело, а возвращаются опять к той же покорности судьбе или к темным сделкам с ложью и самодурством.
Вследствие такого порядка дел все находятся
в осадном
положении, все хлопочут о том, как бы только спасти себя от опасности и обмануть бдительность врага.
Но такова сила повального ослепления, неизбежно заражающего людей
в известных
положениях, — что за убийство и грабежи на войне не только не казнят никого, но еще восхваляют и награждают!
И не рождается ли он сам собою у всякого человека, поставленного
в затруднительное
положение выбирать между победою и поражением?
Приложите то же самое к помещику, к чиновнику «темного царства», к кому хотите, — выйдет все то же: все
в военном
положении, и никого совесть не мучит за обман и присвоение чужого оттого именно, что ни у кого нет нравственных убеждений, а все живут сообразно с обстоятельствами.
А между тем его теперешнее
положение, да и самая натура его, не сломившаяся окончательно под гнетом, а сохранившая
в себе дух противоречия, требует теперь самобытности, которая и выражается
в упрямстве и произволе.
Это безумное убеждение заставляет его отдать свое царство дочерям и чрез то, из своего варварски-бессмысленного
положения, перейти
в простое звание обыкновенного человека и испытать все горести, соединенные с человеческою жизнию.
Только у Островского комические черты проведены здесь несколько тоньше, и притом надо сознаться, что внутренний комизм личности Большова несколько замаскировывается
в последнем акте несчастным его
положением, из-за которого проницательные критики и навязали Островскому такие идеи и цели, каких он, вероятно, никогда и во сне не видел.
Он, как и все прочие, сбит с толку военным
положением всего «темного царства»; обман свой он обдумывает не как обман, а как ловкую и,
в сущности, справедливую, хотя юридически и незаконную штуку; прямой же неправды он не любит: свахе он обещал две тысячи и дает ей сто целковых, упираясь на то, что ей не за что давать более.
В этих последних мы уже гораздо короче постараемся проследить мертвящее влияние самодурства и преимущественно остановимся на одном его виде — на рабском
положении нашей женщины
в семействе.
Между тем нравственное развитие идет своим путем, логически неизбежным при таком
положении: Подхалюзин, находя, что личные стремления его принимаются всеми враждебно, мало-помалу приходит к убеждению, что действительно личность его, как и личность всякого другого, должна быть
в антагонизме со всем окружающим и что, следовательно, чем более он отнимет от других, тем полнее удовлетворит себя.
Из этого начала развивается то вечно осадное
положение,
в котором неизбежно находится каждый обитатель «темного царства», пускающийся
в практическую деятельность, с намерением добиться чего-нибудь…
Чтобы видеть проявление безответной, забитой натуры
в разных
положениях и обстоятельствах, мы проследим теперь последующие за «Своими людьми» комедии Островского из купеческого быта, начавши с комедии «Не
в свои сани не садись».
Русаков совершенно доволен своим
положением и
в бары лезть не желает, а образование он считает исключительной принадлежностью бар; вследствие того он и дочь свою так держит, что она остается, по его выражению, дурою.
В этом
положении несчастная девушка и мечется, не зная, куда ей приклонить наконец свою голову.
Так вот каково
положение и развитие двух главных лиц комедии «Не
в свои сани не садись».
Или, может быть, вам было бы приятно играть роль Русакова и довести кого-нибудь из близких вам до того
положения,
в каком представляется нам дочь Максима Федотыча?
И однако же эти две пошлости расстраивают всю гармонию семейного быта Русаковых, заставляют отца проклинать дочь, дочь — уйти от отца и затем ставят несчастную девушку
в такое
положение, за которым, по мнению самого Русакова, следует не только для нее самой горе и бесчестье на всю жизнь, но и общий позор для целой семьи.
Какое жалкое
положение: не иметь даже ни малейшего помышления о возможности сделать что-нибудь самому, полагать всю надежду на чужое решение, на чужую милость,
в то время как нам грозит кровная беда…
Стало, быть, их не беспечность удерживает
в их
положении, а что-то другое, поглубже…
Понятно и то, почему средние термины, посредствующие между самодурами и угнетенными, вовсе не имеют определенной личности, а заимствуют свой характер от
положения,
в каком находятся: то ползают — перед высшими, то,
в свою очередь, задирают нос перед низшими.
В педагогике есть
положение, что для детей, не способных еще к отвлеченным понятиям, воспитатель составляет олицетворение нравственного закона, и потому необходимо доверие ребенка к воспитателю.
Лица его комедий постоянно остаются верны тому
положению,
в которое поставлены самодурным бытом.
В раскаявшемся Петре Ильиче мы видим безотрадность и безвыходность того
положения,
в которое он сам и все близко с ним связанные ввергнуты самодурным бытом.
А потом, когда она свыкнется с своим
положением и будет безмятежно продавать свои чувства и наслаждаться пышной праздностью, — тогда, при счастливом случае, открытое поклонение, зависть и низости окружающих выгонят из нее окончательно всякое доброе чувство и втиснут ее
в самую глубину разврата…
Авдотья Максимовна,
в пору зрелости оставшаяся ребенком
в своем развитии, не умеющая понимать — ни себя самое, ни свое
положение, ни окружающих людей, увлекается наущениями Арины Федотовны и пленяется Вихоревым…
Но все это факты уже конченные; мы видим здесь уже совершившуюся смерть личности и можем только догадываться о той агонии, через которую перешла молодая душа, прежде чем упала
в это
положение.
Из этих коротких и простых соображений не трудно понять, почему тяжесть самодурных отношений
в этом «темном царстве» обрушивается всего более на женщин. Мы обещали
в прошедшей статье обратить внимание на рабское
положение женщины
в русской семье, как оно является
в комедиях Островского. Мы, кажется, достаточно указали на него
в настоящей статье; остается нам сказать несколько слов о его причинах и указать при этом на одну комедию, о которой до сих пор мы не говорили ни слова, — на «Бедную невесту».
Они, стало быть, тоже очень стеснены
в своей деятельности, и именно вследствие необеспеченности своего
положения, вследствие зависимости их материальных средств от первой прихоти самодура…
Чулок вязать!..» Слова эти глупо-справедливы, и они-то могут служить довольно категорическим ответом на то, почему у нас женщина
в семье находится
в таком рабском
положении и почему самодурство тяготеет над ней с особенной силою.
Здесь
в полной силе выразилось одно из главных свойств таланта Островского — уменье заглянуть
в душу человека и изобразить его человеческую сторону, независимо от его официального
положения.
Лица эти прямо наводят нас на мысль, что все их беззакония — чисто следствие ложного их
положения в обществе и ложных понятий, приобретенных вследствие фальшивости
положения.