Неточные совпадения
С особенным искусством обходит он многие неправедные деяния
князей или старается придать им вид законности не только по понятиям
того времени, но и пред судом новых воззрений.
То же самое старание представить всех
князей русских сколько возможно более чистыми и высокими личностями, видно и в последующих главах этого труда.
Например, ничего не сказано о совете заколоть Всеслава; вместо целого веча киевского представлены «некоторые роптатели»; и описание первого возвращения Изяслава в Киев 1069 года, весьма близкое к летописи, разнится от нее только
тем, что раскаяние киевлян усилено, а условия, предложенные ими
князю, смягчены; противодействие братьев Изяславу в этом случае представлено ходатайством перед ним за киевлян.
Поражения, претерпенные от половцев, оправдываются большею частью
тем, что мы не могли противиться превосходному множеству. Рассказывая о вероломном убийстве Китана и Итларя половецких (1095), автор говорит о
том, что Владимир Мономах сначала противился этому, но не упоминает ничего о
том, что он наконец на это согласился. О походе 1095 года, когда Святополк купил мир у половцев, сказано в «Записках», что Святополк пошел на них с войском, а они, «уведав о приходе великого
князя, не мешкав, ушли».
Злодейство его и великого
князя с Васильком Теребовльским не могло быть оправдано, и потому оно только смягчается присутствием злых советчиков, последующим раскаянием и
тем, что они были действительно ослеплены страстью.
Князьям приписывается слишком большое значение в Новгороде, а между
тем рассказывается, как новгородцы прогоняли своих
князей.
Так, под 1113 годом, говоря о печерской дани, которой не хотели платить новгородцы, автор замечает: «Писатели приписывают сие
тому, что
князь Всеволод Мстиславич, быв не токмо кроток, но и слаб, не содержал их в надлежащем порядке, оттого и своевольствовали».
Так и после описания
того, как схватили, осудили и изгнали Всеволода из Новгорода, автор говорит, что великий
князь весьма был недоволен Всеволодом, потому что «его неустройством» новгородцы до
того дошли, что передались Ольговичам.
О Святославе Ольговиче сказано, что в 1140 году новгородцы,
те, «кои остались верны
князьям рода Владимира, предуспели выслать из Новгорода
князя Святослава Ольговича», тогда как известно, что он принужден был бежать, опасаясь суда веча и мщения граждан за свои насилия.
Следовавшие затем изгнания
князей из Новгорода автор «Записок» рассматривает именно с
той точки зрения, что одни были верны дому Мономаха, другие же не хотели хранить верности и искали других
князей.
Мирясь с Давидовичами, великий
князь посылает за советом к брату,
князю смоленскому, и
тот отвечает — по летописи: «Брат, ты меня старше,
то как хочешь, так и делай; если же ты удостоиваешь спрашивать моего совета,
то я бы так думал: ради русских земель и ради христиан мир лучше…», и пр.
О Юрии, столь памятном в истории ненавистью к нему народа киевского, «Записки» отзываются нехорошо, особенно в
то время, как он был еще
князем ростовским и добывал Киева, следовательно, был «виновен» в незаконных притязаниях.
То же обвинение относится отчасти к последующим
князьям, Изяславу III и Ростиславу I.
Князи не почитали власть великого
князя и из послушания ко оному вышли даже до
того, что себя ставили равными ему».
Автор «Записок» не мог оценить еще всей важности поступка Андрея Боголюбского, не взявшего Киева, а оставшегося во Владимире; но он все-таки довольно много останавливается на этом
князе и с
того именно времени замечает падение важности Киевского княжества.
–…Но мы, может быть, будем не бедны, а очень богаты, Настасья Филипповна, — продолжал
князь тем же робким голосом. — Я, впрочем, не знаю наверно, и жаль, что до сих пор еще узнать ничего не мог в целый день, но я получил в Швейцарии письмо из Москвы, от одного господина Салазкина, и он меня уведомляет, что я будто бы могу получить очень большое наследство. Вот это письмо…
— Ну, чего плакать! Вам непременно надо сцену? На ком-нибудь злобу сорвать? Ну и рвите на мне, только скорее, потому что время идет, а надо решиться. Напортили чтением, скрасим балом. Вот и
князь того же мнения. Да-с, не будь князя, чем бы у вас там кончилось?
И зачем, главное, я из-за того только, что ключи от иерусалимского храма будут у того, а не у этого архиерея, что в Болгарии будет
князем тот, а не этот немец, и что тюленей будут ловить английские, а не американские купцы, признаю врагами людей соседнего народа, с которыми я жил до сих пор и желаю жить в любви и согласии, и найму солдат или сам пойду убивать и разорять их и сам подвергнусь их нападению?
Неточные совпадения
Однако, волей Божией, // Недолго он поцарствовал, — // Скончался старый
князь, // Приехал
князь молоденькой, // Прогнал
того полковника. // Прогнал его помощника, // Контору всю прогнал,
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С
тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У
князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату быть в горсти!..
А
князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В
то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
Прапрадед мой по матери // Был и
того древней: // «
Князь Щепин с Васькой Гусевым // (Гласит другая грамота) // Пытал поджечь Москву, // Казну пограбить думали, // Да их казнили смертию», // А было
то, любезные, // Без мала триста лет.
И повел их вор-новотор сначала все ельничком да березничком, потом чащей дремучею, потом перелесочком, да и вывел прямо на поляночку, а посередь
той поляночки
князь сидит.