Неточные совпадения
Владимир представляется благородным мстителем за брата, а Ярополк — кротким
князем, хотевшим
мира и любви.
Поражения, претерпенные от половцев, оправдываются большею частью тем, что мы не могли противиться превосходному множеству. Рассказывая о вероломном убийстве Китана и Итларя половецких (1095), автор говорит о том, что Владимир Мономах сначала противился этому, но не упоминает ничего о том, что он наконец на это согласился. О походе 1095 года, когда Святополк купил
мир у половцев, сказано в «Записках», что Святополк пошел на них с войском, а они, «уведав о приходе великого
князя, не мешкав, ушли».
Мирясь с Давидовичами, великий
князь посылает за советом к брату,
князю смоленскому, и тот отвечает — по летописи: «Брат, ты меня старше, то как хочешь, так и делай; если же ты удостоиваешь спрашивать моего совета, то я бы так думал: ради русских земель и ради христиан
мир лучше…», и пр.
В «Записках» же он отвечает: «что он в воле великого
князя, старейшего своего брата, и повеление его исполнит охотно, что он согласен с мнением Изяслава, понеже
мир для сохранения пользы всего государства лучше на сей случай, нежели война».
Парамошу нельзя было узнать; он расчесал себе волосы, завел бархатную поддевку, душился, мыл руки мылом добела и в этом виде ходил по школам и громил тех, которые надеются на
князя мира сего.
Значительно вернее мыслит Кьеркегор, что Бог остается инкогнито в мире, а
князь мира сего — по своим законам, законам мира, а не по законам Божиим.
Западный папизм был слишком явным соблазном
князя мира сего, продолжением языческого царства — imperium romanum, [Римская империя (лат).] на которую слишком походит католическая церковь.
Но владычествующий дух первозданной натуры,
князь мира сего, первый носитель божественного света в природе, отчего и называется он Люцифером, сиречь светоносцем или Денницею, действием воли своей расторг союз бога с натурою, отделил огонь своей жизни от света жизни божественной, захотев сам себе быть светом.
Неточные совпадения
«И как они все сильны и здоровы физически, — подумал Алексей Александрович, глядя на могучего с расчесанными душистыми бакенбардами камергера и на красную шею затянутого в мундире
князя, мимо которых ему надо было пройти. — Справедливо сказано, что всё в
мире есть зло», подумал он, косясь еще раз на икры камергера.
Зато в доме, кроме
князя и княгини, был целый, такой веселый и живой
мир, что Андрюша детскими зелененькими глазками своими смотрел вдруг в три или четыре разные сферы, бойким умом жадно и бессознательно наблюдал типы этой разнородной толпы, как пестрые явления маскарада.
— Что
князь Николай Иванович? — спросил я вдруг, как бы потеряв рассудок. Дело в том, что я спросил решительно, чтобы перебить тему, и вновь, нечаянно, сделал самый капитальный вопрос, сам как сумасшедший возвращаясь опять в тот
мир, из которого с такою судорогой только что решился бежать.
Я все это напредставил и выдумал, а оказывается, что в
мире совсем не то; мне вот так радостно и легко: у меня отец — Версилов, у меня друг —
князь Сережа, у меня и еще»… но об еще — оставим.
«Вот он, le vrai grand monde», думал Нехлюдов, вспоминая фразу, сказанную
князем Корчагиным, и весь этот праздный, роскошный
мир Корчагиных с их ничтожными жалкими интересами.