«К несчастию, — говорит он, — сей государь, худо воспитанный, окруженный людьми молодыми, узнал и полюбил женевца Лефорта, который от бедности заехал в Москву и, весьма естественно, находя
русские обычаи для него странными, говорил ему об них с презрением, а все европейское возвышал до небес; вольные общества Немецкой слободы, приятные для необузданной молодости, довершили Лефортово дело, и пылкий монарх с разгоряченным воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию Голландией)».
Неточные совпадения
Иностранцы эти составляли у нас до Петра какое-то государство в государстве, совершенно особое общество, ничем не связанное с Россией, кроме официальных отношений: жили себе все они кучкой, в Немецкой слободе, ходили в свои кирхи, судились в Иноземском приказе, следовали своим
обычаям, роднились между собой, не смешиваясь с
русскими, презираемые высшею боярскою знатью, служа предметом ненависти для Духовенства.
Еще решительнее духовенство сопротивлялось вторжению иноземных
обычаев в
русскую жизнь. Грозные проклятия постигли тех, которые перенимали разные немецкие обряды и моды. Для примера довольно указать на один из самых невинных
обычаев — бритье бороды. Еще патриарх Филарет восставал против бривших бороды, потом Иосиф и, наконец, патриарх Адриан в своем окружном послании, писанном уже в первые годы единодержавия Петра (см. «Историю Петра», том III, стр. 193–194).
На другой день после взятия каланчей турки привели в ужас
русских, напав на них в то время, как они отдыхали после обеда — «
обычай, которому мы не изменяли ни дома, ни в стане военном», — по замечанию историка.
Бывали и в самых битвах не совсем удачные попытки, как, например, 24 июня, когда
русские, отразив татар, бросились их преследовать, по словам самого Петра, «прадедовским
обычаем, не приняв себе оборонителя воинского строю», и оттого потерпели значительный урон.
— Прошу покорнейше, — сказал Манилов. — Вы извините, если у нас нет такого обеда, какой на паркетах и в столицах, у нас просто, по
русскому обычаю, щи, но от чистого сердца. Покорнейше прошу.
— Вот еще что вздумал? Еврей… а
русские обычаи! Эй! кто там? Возьми лошадь, сведи на конюшню. Да овса ему засыпь. Я сейчас сам приду, посмотрю. И знай: имя ему — Малек-Адель!
Неточные совпадения
Английский
обычай — совершенной свободы девушки — был тоже не принят и невозможен в
русском обществе.
Меня невольно поразила способность
русского человека применяться к
обычаям тех народов, среди которых ему случается жить; не знаю, достойно порицания или похвалы это свойство ума, только оно доказывает неимоверную его гибкость и присутствие этого ясного здравого смысла, который прощает зло везде, где видит его необходимость или невозможность его уничтожения.
Но как ни исполнен автор благоговения к тем спасительным пользам, которые приносит французский язык России, как ни исполнен благоговения к похвальному
обычаю нашего высшего общества, изъясняющегося на нем во все часы дня, конечно, из глубокого чувства любви к отчизне, но при всем том никак не решается внести фразу какого бы ни было чуждого языка в сию
русскую свою поэму.
Борис. Эх, Кулигин, больно трудно мне здесь без привычки-то! Все на меня как-то дико смотрят, точно я здесь лишний, точно мешаю им.
Обычаев я здешних не знаю. Я понимаю, что все это наше
русское, родное, а все-таки не привыкну никак.
Выскочи
русский человек чуть-чуть из казенной, узаконенной для него
обычаем колеи — и он сейчас же не знает, что делать.