Неточные совпадения
Но, исправивши
дело в Москве, не подумали о том, чтобы удалить поводы к волнениям в
других местах, и вскоре поднялся народ во Пскове и Новгороде и избил многих ненавистных ему чиновников, а потом писал, что делал так «к великому государю радением».
Предшественники его не понимали этой связи и думали улучшить ратное
дело в России, вовсе не касаясь
других сторон государственного управления и предполагая, что совершенство ратного строя может все поддержать и поможет им возвеличить Россию, даже при отсутствии всяких
других совершенств.
Такие отзывы давали полное право г. Устрялову выразиться о Лефорте, что «удовольствия веселой жизни, дружеская попойка с разгульными
друзьями, пиры по несколько
дней сряду, с танцами, с музыкой, были для него, кажется, привлекательнее славы ратных подвигов» (том II, 122).
Некоторые из оговоренных винились в ворожбе на бобах, на воде, на деньгах;
другие, при всех истязаниях, ни в чем не сознавались и умирали под пыткою или в тюрьме, до разрешения
дела».
Тем не менее при разъяснении
дела не могло не возникнуть в душе Петра
другое чувство, более широкое и сильное: это — отвращение от всего порядка
дел, производившего такие явления, как мятеж стрелецкий.
До них дошло
дело позже, чем до
других, но дошло наконец и до них; тогда они и восстали.
Челобитную эту принял дьяк Павел Языков и велел принесшему ее стрельцу прийти за ответом на
другой день.
На
другой день во всех стрелецких полках обнаружилось сильное волнение.
При всем том стрельцы, как видно, не были вполне довольны этим оборотом
дела: в то время как одни расправлялись на площади перед Разрядом с полковниками,
другие принялись в своих слободах за пятисотенных и сотников, которых подозревали в единомыслии с полковниками: их сбрасывали с каланчей с криками: «Любо! любо!..» Князь Долгорукий — тот самый, который хотел высечь кнутом стрельца, принесшего общую челобитную в приказ, — старался теперь укротить стрельцов.
На
другой день избитые стрельцы приходили в Стрелецкий приказ жаловаться.
Если, наконец, под глубокой думой, которой Петр остался верен до гроба, красноречивый историк разумеет страсть Петра к военному и морскому
делу, ранее
других у него развившуюся, то и эта страсть в Петре-юноше не произвела еще тех замыслов, которые действительно можно бы назвать глубокой думой.
Не ясно ли, что во всей этой истории интерес Петра ограничивается пока личностью Гордона? Он пока не стоит за то, прилично или нет иноземцам быть при царских торжественных пиршествах; он уступает голосу, требующему, чтобы иноземец удалился, и только на
другой день, по дружбе к этому иноземцу, хочет вознаградить его за полученное неудовольствие.
Дело было просто: опыт нескольких лет показал ему негодность наличных средств, существовавших тогда в России; близкие к нему иноземцы указали ему, где можно искать
других, лучших средств; он же нашел в себе столько характера, чтобы посвятить последующую часть своей деятельности на ревностное отыскание и усвоение этих средств и на уничтожение того, что при них оказалось негодным.
«Трое суток он тосковал и горько плакал; в четвертые был уже спокойнее, провел вечер У
друга своего Лефорта с компаниею; в следующий
день — тоже, и принялся за
дела».
Изволила ты писать, что предала меня в паству матери божией; и такого пастыря имеючи, почто печаловать?» Столь же равнодушен был Петр в это время и к
другим обстоятельствам, выходящим из круга морского и военного
дела.
На
другой день после взятия каланчей турки привели в ужас русских, напав на них в то время, как они отдыхали после обеда — «обычай, которому мы не изменяли ни дома, ни в стане военном», — по замечанию историка.
На
другой день решена была капитуляция.
Из этих фактов очевидно одно: что, вопреки общему мнению, как замечает сам же историк в
другом месте (том III, стр. 179), Петр искал за границею единственно средств ввести и утвердить в России морское
дело, едва ли помышляя тогда о преобразовании своего государства по примеру государств западных.
Увлекаемый своей страстью к морскому
делу, преданный одной мысли, которая мешала ему спокойно заниматься
другими вопросами, он, не долго думая, решился сам едать себя в
дело, к которому стремились все его помышления.
Но в том-то и
дело, что действия Петра и в этом случае, как во множестве
других, не были заданы отвлеченными принципами, а проистекали прямо и непосредственно из его живой натуры.
Напротив того, Петр, с детских лет принужденный видеть расстройства и беспорядки в своем царстве, чувствовал более
других, что сила-то, находящаяся в его руках, не столько велика, как кажется; но зато у него была твердая воля употребить в
дело по крайней мере ту силу, какая есть.
Министры и любимцы сестры его справедливо пришлись не по душе ему: он всех их в один
день отрешил и посадил на их места своих
друзей и приверженцев.
Но оказалось, что сопротивление в этом случае было более упорно, чем в
других случаях: отживавшая старина, теряя свои привилегии, хотела по крайней мере удержать внешние значки и за них вступилась больше, нежели за самую сущность
дела.
На
другой день по приезде его в Москву из-за границы явились к нему знатнейшие бояре для поздравления.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Да, нехорошее
дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у
другого.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на
другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого
дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
X л е с т а к о в (принимая деньги).Покорнейше благодарю. Я вам тотчас пришлю их из деревни… у меня это вдруг… Я вижу, вы благородный человек. Теперь
другое дело.
Слуга. Вы изволили в первый
день спросить обед, а на
другой день только закусили семги и потом пошли всё в долг брать.