В феврале месяце писали из Ковно в «Slowie»: «Едва лишь несколько месяцев прошло с тех пор, как перестали употреблять водку, а благие плоды этой
счастливой перемены в народе уже чувствуются самым осязательным образом: цена жизненных продовольствии понизилась значительно, нищенство стало гораздо меньше, казенные повинности уплачиваются исправнее, население нашей губернии находится в самом вожделенном здоровье.
Предчувствуя в судьбе своей
счастливую перемену, наскоро запахиваю халат, выбегаю и вижу курьера, который говорит мне: „Ради Христа, ваше превосходительство, поскорее поспешите к его сиятельству, ибо вас сделали помпадуром!“ Забыв на минуту расстояние, разделявшее меня от сего доброго вестника, я несколько раз искренно облобызал его и, поручив доброй сопутнице моей жизни угостить его хорошим стаканом вина (с придачею красной бумажки), не поехал, а, скорей, полетел к князю.
Я воротился в университет точно таким же молодым, очень, очень небогатым студентом и долго забывал даже сказать другу моему, Александру Панаеву, о
счастливой перемене наших обстоятельств.
Дальнейшие успехи просвещения исцеляют гражданина от сей болезни, открывая каждому пользу справедливости, честности и мирной жизни; но пока сия
счастливая перемена не совершится, Законодатель умножает способы правосудия для скорейшего успокоения невинности и наказания ябедника.
Трудно себе представить, какая
счастливая перемена произошла бы в нашей жизни, если бы люди перестали одурманивать и отравлять себя водкой, вином, табаком, опиумом.
Неточные совпадения
— Ты что не играешь? — наскакивал на Клима во время
перемен Иван Дронов, раскаленный докрасна, сверкающий,
счастливый. Он действительно шел в рядах первых учеников класса и первых шалунов всей гимназии, казалось, что он торопится сыграть все игры, от которых его оттолкнули Туробоев и Борис Варавка. Возвращаясь из гимназии с Климом и Дмитрием, он самоуверенно посвистывал, бесцеремонно высмеивая неудачи братьев, но нередко спрашивал Клима:
Так, своеволием пылая, // Роптала юность удалая, // Опасных алча
перемен, // Забыв отчизны давний плен, // Богдана
счастливые споры, // Святые брани, договоры // И славу дедовских времен.
Опять пошли по узлу, по полтора, иногда совсем не шли. Сначала мы не тревожились, ожидая, что не сегодня, так завтра задует поживее; но проходили дни, ночи, паруса висели, фрегат только качался почти на одном месте, иногда довольно сильно, от крупной зыби, предвещавшей, по-видимому, ветер. Но это только слабое и отдаленное дуновение где-то, в
счастливом месте, пронесшегося ветра. Появлявшиеся на горизонте тучки, казалось, несли дождь и
перемену: дождь точно лил потоками, непрерывный, а ветра не было.
Она видела в нем
перемену и часто говорила ему: «Прежде бывал ты веселее, прежде бывали мы покойнее и
счастливее, и прежде я не так боялась потерять любовь твою!» — Иногда, прощаясь с ней, он говорил ей: «Завтра, Лиза, не могу с тобою видеться: мне встретилось важное дело», — и всякий раз при сих словах Лиза вздыхала.