Неточные совпадения
Но теперь, снова встречая пьесу Островского в отдельном издании и припоминая все, что было о ней писано, мы находим, что сказать о ней несколько слов с нашей стороны будет совсем не лишнее. Она
дает нам повод дополнить кое-что в наших заметках о «Темном царстве», провести далее некоторые из мыслей, высказанных нами тогда, и — кстати — объясниться в коротких словах с некоторыми из
критиков, удостоивших нас прямою или косвенною бранью.
Ведь ограничивая ее приложением «вечных и общих» законов искусства к частным и временным явлениям, через это самое осуждают искусство на неподвижность, а
критике дают совершенно приказное и полицейское значение.
Критика — не судейская, а обыкновенная, как мы ее понимаем, — хороша уже и тем, что людям, не привыкшим сосредоточивать своих мыслей на литературе,
дает, так сказать, экстракт писателя и тем облегчает возможность понимать характер и значение его произведений.
Читатели
дали заметить
критику, что он с своей теорией вертится, как белка в колесе, и потребовали, чтоб он вышел из колеса на прямую дорогу.
Само собою разумеется, что подобные возгласы по поводу Торцова о том, что человека благородит, не могли повести к здравому и беспристрастному рассмотрению дела. Они только
дали критике противного направления справедливый повод прийти в благородное негодование и воскликнуть в свою очередь о Любиме Торцове:
Неточные совпадения
П.А. Катенин (коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким
критиком) заметил нам, что сие исключение, может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной
даме, становится слишком неожиданным и необъясненным.
Не
дай Бог никого сравненьем мне обидеть! // Но как же
критика Хавроньей не назвать, // Который, что́ ни станет разбирать, // Имеет дар одно худое видеть?
— В нашей воле
дать политику парламентариев в форме объективного рассказа или под соусом
критики. Соус, конечно, будет политикой. Мораль — тоже. Но о том, что литераторы бьют друг друга, травят кошек собаками, тоже можно говорить без морали. Предоставим читателю забавляться ею.
Творческий почин в этом принадлежит Киреевскому и Хомякову, которые
дали глубокую
критику Гегеля.
А если, уже после этого объяснения, окажется, что наши впечатления ошибочны, что результаты их вредны или что мы приписываем автору то, чего в нем нет, — тогда пусть
критика займется разрушением наших заблуждений, но опять-таки на основании того, что
дает нам сам автор».