Неточные совпадения
Почти все они выработались гораздо прежде, под влиянием литературных преданий другого периода, начало которого совпадает в истории… впрочем, что нам до истории: читатели сами ее должны знать… будем
говорить только
о литературе.
Литература потянулась как-то сонно и вяло; новых органов литературных не являлось, да и старые-то едва-едва плелись, мурлыча читателям какие-то сказочки;
о живых вопросах вовсе перестали
говорить; появились какие-то библиографические стремления в науке; прежние деятели замолкли или стали выть по-волчьи.
Колоссальная фраза, выработанная в последние годы нашими публицистами и приведенная нами в конце прошедшей статьи, составляет еще не самую темную сторону современной
литературы. Оттого наша первая статья имела еще характер довольно веселый. Но теперь, возобновляя свои воспоминания
о прошлом годе, чтобы выставить на вид несколько литературных мелочей, мы уже не чувствуем прежней веселости: нам приходится
говорить о фактах довольно мрачных.
Из всех вопросов, занимавших наше общество в последнее время, мы не знаем ни одного, который действительно был бы поднят
литературою; не
говорим уже
о том, что ни один не был ею разрешен.
Вопрос этот так общ, что и в прежнее время нельзя было не
говорить о нем, и действительно, даже в самое глухое время нашей
литературы нередко появлялись у нас книжки и статейки: «
О задачах педагогики как науки», «
О воспитании детей в духе христианского благочестия», «Об обязанности детей почитать родителей» и т. п.
А
литература только что начала
говорить о их пользе и надобности!
Если
литература идет не впереди общественного сознания, если она во всех своих рассуждениях бредет уже по проложенным тропинкам,
говорит о факте только после его совершения и едва решается намекать даже на те будущие явления, которых осуществление уже очень близко; если возбуждение вопросов совершается не в
литературе, а в обществе, и даже возбужденные в обществе вопросы не непосредственно переходят в
литературу, а уже долго спустя после их проявления в административной деятельности; если все это так, то напрасны уверения в том, будто бы
литература наша стала серьезнее и самостоятельнее.
Ведь во все времена, даже по чисто коммерческому расчету (не
говоря о другие причинах),
литература должна была
говорить о том, что привлекает публику.
Кончилась война, общество очнулось и потребовало изменений и улучшений; изменения стали делаться административным порядком: и
литература туда же — принялась
говорить о прогрессе,
о гласности,
о взятках,
о крепостном праве, об откупах и пр.
Не
говорим и
о той неровности, с которою шла разработка вопроса в
литературе, то останавливаясь, то начинаясь сызнова, то опять затихая: все это могло быть следствием внешних и случайных причин.
Говорим вообще: «
литература», потому что приведенные нами примеры представляют — если не точную характеристику прошлогодних рассуждений
о крестьянском деле, то, уже во всяком случае, и не исключения…
А исключивши эти два предмета —
о чем же и могла
говорить литература, как не
о нравственных и хозяйственных ущербах, какие могут потерпеть помещики от освобождения крестьян?..
Именно потому и осмелились мы так сурово
говорить о недавнопрошедшем нашей
литературы, что мы еще храним веру в ее силы.
Марья Антоновна. Право, маменька, все смотрел. И как начал
говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
С ней он мог
говорить о литературе, об искусстве, о чем угодно, мог жаловаться ей на жизнь, на людей, хотя во время серьезного разговора, случалось, она вдруг некстати начинала смеяться или убегала в дом.
— Вас, впрочем, я не пущу домой, что вам сидеть одному в нумере? Вот вам два собеседника: старый капитан и молодая девица, толкуйте с ней! Она у меня большая охотница
говорить о литературе, — заключил старик и, шаркнув правой ногой, присел, сделал ручкой и ушел. Чрез несколько минут в гостиной очень чувствительно послышалось его храпенье. Настеньку это сконфузило.
Неточные совпадения
Но прошла неделя, другая, третья, и в обществе не было заметно никакого впечатления; друзья его, специалисты и ученые, иногда, очевидно из учтивости, заговаривали
о ней. Остальные же его знакомые, не интересуясь книгой ученого содержания, вовсе не
говорили с ним
о ней. И в обществе, в особенности теперь занятом другим, было совершенное равнодушие. В
литературе тоже в продолжение месяца не было ни слова
о книге.
Диомидов выпрямился и, потрясая руками, начал
говорить о «жалких соблазнах мира сего»,
о «высокомерии разума»,
о «суемудрии науки»,
о позорном и смертельном торжестве плоти над духом. Речь его обильно украшалась словами молитв, стихами псалмов, цитатами из церковной
литературы, но нередко и чуждо в ней звучали фразы светских проповедников церковной философии:
Он знал все,
о чем
говорят в «кулуарах» Государственной думы, внутри фракций, в министерствах, в редакциях газет, знал множество анекдотических глупостей
о жизни царской семьи, он находил время читать текущую политическую
литературу и, наскакивая на Самгина, спрашивал:
Изредка она
говорила с ним по вопросам религии, —
говорила так же спокойно и самоуверенно, как обо всем другом. Он знал, что ее еретическое отношение к православию не мешает ей посещать церковь, и объяснял это тем, что нельзя же не ходить в церковь, торгуя церковной утварью. Ее интерес к религии казался ему не выше и не глубже интересов к
литературе, за которой она внимательно следила. И всегда ее речи
о религии начинались «между прочим», внезапно:
говорит о чем-нибудь обыкновенном, будничном и вдруг:
Клим видел, что обилие имен и книг, никому, кроме Дмитрия, не знакомых, смущает всех, что к рассказам Нехаевой
о литературе относятся недоверчиво, несерьезно и это обижает девушку. Было немножко жалко ее. А Туробоев, враг пророков, намеренно безжалостно пытался погасить ее восторги,
говоря: