Это было и для меня пробуждение моего лиризма, потребности в любви и нежности, которые слишком долго лежали под спудом
в душе студента, ушедшего в мозговую жизнь и в научную философию.
Неточные совпадения
— А еще вреднее плотских удовольствий — забавы распутного ума, — громко говорил Диомидов, наклонясь вперед, точно готовясь броситься
в густоту людей. — И вот
студенты и разные недоучки, медные головы, честолюбцы и озорники, которым не жалко вас, напояют голодные
души ваши, которым и горькое — сладко, скудоумными выдумками о каком-то социализме, внушают, что была бы плоть сыта, а ее сытостью и
душа насытится… Нет! Врут! — с большой силой и торжественно подняв руку, вскричал Диомидов.
— Милый, добрый Аркадий Макарович, поверьте, что я об вас… Про вас отец мой говорит всегда: «милый, добрый мальчик!» Поверьте, я буду помнить всегда ваши рассказы о бедном мальчике, оставленном
в чужих людях, и об уединенных его мечтах… Я слишком понимаю, как сложилась
душа ваша… Но теперь хоть мы и
студенты, — прибавила она с просящей и стыдливой улыбкой, пожимая руку мою, — но нам нельзя уже более видеться как прежде и, и… верно, вы это понимаете?
Да ведь и не рядил же я себя ни во что, а
студент —
студент все-таки был и остался, несмотря ни на что,
в душе ее был,
в сердце ее был, существует и будет существовать!
Организатором и
душой кружка был
студент Ишутин, стоявший во главе группы, квартировавшей
в доме мещанки Ипатовой по Большому Спасскому переулку,
в Каретном ряду. По имени дома эта группа называлась ипатовцами. Здесь и зародилась мысль о цареубийстве, неизвестная другим членам «Организации».
— О, конечно, ваше дело, молодой
студент, — и дряблые щеки и величественные подбородки Эммы Эдуардовны запрыгали от беззвучного смеха. — От
души желаю вам на любовь и дружбу, но только вы потрудитесь сказать этой мерзавке, этой Любке, чтобы она не смела сюда и носа показывать, когда вы ее, как собачонку, выбросите на улицу. Пусть подыхает с голоду под забором или идет
в полтинничное заведение для солдат!