«Пусть
скажут господа критики, кто больше оскорбляет почтенный дворянский корпус, я еще важнее скажу: кто делает стыд человечеству: дворяне ли, преимущество свое во зло употребляющие, или сатира на них?» В заключение говорится, что некоторые порицали листки «Живописца» «по слепому пристрастию ко преимуществу дворянскому» и утверждали, что хотя некоторые дворяне и имеют слабость забывать честь и человечество, однако ж будто они, яко благорожденные люди, от порицания всегда должны быть свободны, и что будто точно о крестьянах сказано: «Накажу их жезлом беззакония…» И подлинно, они часто наказываются беззаконием.
— А вот что! —
сказал барин, очутившийся на берегу вместе с коропами и карасями, которые бились у ног его и прыгали на аршин от земли. — Это ничего, на это не глядите; а вот штука, вон где!.. А покажите-ка, Фома Большой, осетра. — Два здоровых мужика вытащили из кадушки какое-то чудовище. — Каков князек? из реки зашел!
Если нужно было постращать дворника, управляющего домом, даже самого хозяина, он стращал всегда барином: «Вот постой, я
скажу барину, — говорил он с угрозой, — будет ужо тебе!» Сильнее авторитета он и не подозревал на свете.
— Хорошо, беспременно приду, старый хрен. Так и
скажи барину, что, мол, барин придет, ежели его отпустит барыня…
Неточные совпадения
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и
скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да
скажи, чтоб сейчас привели к
барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону,
скажи,
барин не плотит: прогон, мол,
скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то, мол,
барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Анна Андреевна. Ну что,
скажи: к твоему
барину слишком, я думаю, много ездит графов и князей?
Бобчинский. Припомню, ей-богу, припомню. Уж не мешайте, пусть я расскажу, не мешайте!
Скажите,
господа, сделайте милость, чтоб Петр Иванович не мешал.
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что, друг,
скажи, пожалуйста: на что больше
барин твой обращает внимание, то есть что ему в дороге больше нравится?
«Грехи, грехи, — послышалось // Со всех сторон. — Жаль Якова, // Да жутко и за
барина, — // Какую принял казнь!» // — Жалей!.. — Еще прослушали // Два-три рассказа страшные // И горячо заспорили // О том, кто всех грешней? // Один
сказал: кабатчики, // Другой
сказал: помещики, // А третий — мужики. // То был Игнатий Прохоров, // Извозом занимавшийся, // Степенный и зажиточный