Повести г. Плещеева печатались во всех наших лучших журналах и были прочитываемы в свое время. Потом о них забывали. Толков и споров повести его никогда не возбуждали ни в публике, ни в
литературной критике: никто их не хвалил особенно, но и не бранил никто. Большею частью повесть прочитывали и оставались довольны; тем дело и кончалось…
— Фельетонист у нас будет опытный, это — Робинзон, известность. Нужен
литературный критик, человек здорового ума. Необходима борьба с болезненными течениями в современной литературе. Вот такого сотрудника — не вижу.
Огромное значение, которое приобрела у нас публицистическая
литературная критика во вторую половину XIX в., объясняется тем, что, по цензурным условиям, лишь в форме критики литературных произведений можно было выражать философские и политические идеи.
Дайте мне их книги, дайте мне их учения, их мемуары, и я, не будучи
литературным критиком, берусь написать вам убедительнейшую литературную критику, в которой докажу ясно как день, что каждая страница их книг, брошюр, мемуаров написана прежде всего прежним русским помещиком.
Неточные совпадения
Едва ли самая злая газетная полемика так волнует теперь
литературных противников, как волновала и самих участников, и местное общественное мнение эта борьба капитана с злым ябедником, слава которого колебалась, как иная
литературная репутация под ударами новой
критики.
Таковы должны быть, по нашему мнению, отношения реальной
критики к художественным произведениям; таковы в особенности должны они быть к писателю при обозрении целой его
литературной деятельности.
Если мы применим все сказанное к сочинениям Островского и припомним то, что говорили выше о его
критиках, то должны будем сознаться, что его
литературная деятельность не совсем чужда была тех колебаний, которые происходят вследствие разногласия внутреннего художнического чувства с отвлеченными, извне усвоенными понятиями.
Этой противоположности в самых основных воззрениях на
литературную деятельность Островского было бы уже достаточно для того, чтобы сбить с толку простодушных людей, которые бы вздумали довериться
критике в суждениях об Островском.
Ну, опиши я эти все факты, — а я бывал свидетелем и величайших фактов, — издай я их теперь, и все эти
критики, все эти
литературные тщеславия, все эти зависти, партии и… нет-с, слуга покорный!