С течением времени понятия о том, что можно считать прекрасным в поэзии, несколько изменились, в народных песнях признали действительные
их достоинства и стали по всей России собирать их.
Неточные совпадения
Нет, в
его произведениях много таких
достоинств, которые высоко ценятся во всяком поэте, каково бы ни было
его происхождение.
Поэтому-то
достоинство поэта зависит, с одной стороны, от того, как сильно в
нем поэтическое чувство, а с другой — от того, на какие предметы и на какие стороны предмета
оно обращается.
Они не хотели понять, что
достоинство поэта заключается в том, чтобы уметь уловить и выразить красоту, находящуюся в самой природе предмета, а не в том, чтобы самому выдумывать прекрасное.
Он стал заниматься с
ним, передавать
ему все, что сам успел узнать и обсудить, и особенно старался растолковать
ему, в чем состоит истинное
достоинство и красота поэтических произведений.
Тем не менее живая мысль, соединявшаяся теперь с
его поэтическим чувством и благородным настроением души, придала новое
достоинство последующим
его стихотворениям.
После того
он постоянно защищал Гоголя против всех обвинений других критиков, и статьи
его доказывают, что
он совершенно ясно и верно понимал, в чем заключаются истинные
достоинства Гоголя и сущность
его таланта.
Вот несколько строк из
его довольно обстоятельной статьи: «Немного стихотворений напечатано из большой тетради, присланной Кольцовым, — говорит Белинский, — не все и из напечатанных — равного
достоинства… найдется между
ними два-три слабых, но ни одного такого, в котором бы не было хотя нечаянного проблеска чувства, хотя одного или двух стихов, вырвавшихся из души…
Кроме уменья изображать природу и жизнь, не искажая
их, — у Кольцова есть еще важное
достоинство:
он понимает предметы правильно и ясно.
В
них соединяются все условия, необходимые для поэтического
достоинства, т. е. разумная мысль, благородное стремление и живое, глубокое чувство.
Это последнее
достоинство получает особенную цену в глазах наших, когда мы вспомним, как редко являлось
оно у наших писателей до Кольцова.
Аркадий оглянулся и увидал женщину высокого роста, в черном платье, остановившуюся в дверях залы. Она поразила
его достоинством своей осанки. Обнаженные ее руки красиво лежали вдоль стройного стана; красиво падали с блестящих волос на покатые плечи легкие ветки фуксий; спокойно и умно, именно спокойно, а не задумчиво, глядели светлые глаза из-под немного нависшего белого лба, и губы улыбались едва заметною улыбкою. Какою-то ласковой и мягкой силой веяло от ее лица.
— Да, — сказала она, — но Толстой грубее. В нем много взятого от разума же, из мутного источника. И мне кажется, что ему органически враждебно чувство внутренней свободы. Анархизм Толстого — легенда, анархизм приписывается к числу
его достоинств щедростью поклонников.
Отцы и учители, берегите веру народа, и не мечта сие: поражало меня всю жизнь в великом народе нашем
его достоинство благолепное и истинное, сам видел, сам свидетельствовать могу, видел и удивлялся, видел, несмотря даже на смрад грехов и нищий вид народа нашего.
Неточные совпадения
Милон. А! теперь я вижу мою погибель. Соперник мой счастлив! Я не отрицаю в
нем всех
достоинств.
Он, может быть, разумен, просвещен, любезен; но чтоб мог со мною сравниться в моей к тебе любви, чтоб…
Стародум. Детям? Оставлять богатство детям? В голове нет. Умны будут — без
него обойдутся; а глупому сыну не в помощь богатство. Видал я молодцов в золотых кафтанах, да с свинцовой головою. Нет, мой друг! Наличные деньги — не наличные
достоинства. Золотой болван — все болван.
Стародум. О! Когда же вы так ее любите, то должен я вас обрадовать. Я везу ее в Москву для того, чтоб сделать ее счастье. Мне представлен в женихи ее некто молодой человек больших
достоинств. За
него ее и выдам.
Софья. Ваше изъяснение, дядюшка, сходно с моим внутренним чувством, которого я изъяснить не могла. Я теперь живо чувствую и
достоинство честного человека и
его должность.
Он приписывал это своему
достоинству, не зная того, что Метров, переговорив со всеми своими близкими, особенно охотно говорил об этом предмете с каждым новым человеком, да и вообще охотно говорил со всеми о занимавшем
его, неясном еще
ему самому предмете.