Неточные совпадения
Его бархатная куртка была расстегнута у самого горла, обнажая белый треугольник сорочки, одна нога отставлена далеко, другая — под стулом, а
лицо думало,
смотря мимо меня;
в этой позе заполнил он собой всю маленькую каюту.
Паркер был лакей, — я видел такую одежду, как у него, на картинах. Седой, остриженный, слегка лысый, плотный человек этот
в белых чулках, синем фраке и открытом жилете носил круглые очки, слегка прищуривая глаза, когда
смотрел поверх стекол. Умные морщинистые черты бодрой старухи, аккуратный подбородок и мелькающее сквозь привычную работу
лица внутреннее спокойствие заставили меня думать, не есть ли старик главный управляющий дома, о чем я его и спросил. Он ответил...
Тут я заметил остальных. Это были двое немолодых людей. Один — нервный человек с черными баками,
в пенсне с широким шнурком. Он
смотрел выпукло, как кукла, не мигая и как-то странно дергая левой щекой. Его белое
лицо в черных баках, выбритые губы, имевшие слегка надутый вид, и орлиный нос, казалось, подсмеиваются. Он сидел, согнув ногу треугольником на колене другой, придерживая верхнее колено прекрасными матовыми руками и рассматривая меня с легким сопением. Второй был старше, плотен, брит и
в очках.
Теперь я лучше рассмотрел этого человека, с блестящими, черными глазами, рыжевато-курчавой головой и грустным
лицом, на котором появилась редкой красоты тонкая и немного больная улыбка. Он всматривался так, как будто хотел порыться
в моем мозгу, но, видимо, говоря со мной, думал о своем, очень, может быть, неотвязном и трудном, так как скоро перестал
смотреть на меня, говоря с остановками...
Затем я удалился, унося
в глазах добродушный кивок Ганувера и думая о молодой даме с глазами
в тени. Я мог бы теперь без всякого смущения
смотреть в ее прихотливо-красивое
лицо, имевшее выражение как у человека, которому быстро и тайно шепчут на ухо.
Очутившись
в библиотеке — круглой зале, яркой от света огней,
в хрупком, как цветы, стекле, — мы стали друг к другу
лицом и уставились
смотреть, — каждый на новое для него существо.
Он стоял, упираясь пальцами левой руки
в стену и
смотря прямо перед собой, изредка взглядывая на женщину совершенно больными глазами. Правую руку он держал приподнято, поводя ею
в такт слов. Дигэ, меньше его ростом, слушала, слегка отвернув наклоненную голову с печальным выражением
лица, и была очень хороша теперь, — лучше, чем я видел ее
в первый раз; было
в ее чертах человеческое и простое, но как бы обязательное, из вежливости или расчета.
Она молчала,
смотря прямо
в глаза Дюрока и неспокойно двигаясь. Ее
лицо дергалось. Подождав, Дюрок продолжал...
Эстамп стал уверять, что ее платье ей к
лицу и что так хорошо. Не очень довольная, она хмуро прошла мимо нас, что-то ища, но когда ей поднесли зеркало, развеселилась и примирилась.
В это время Арколь спокойно свертывала и укладывала все, что было разбросано. Молли, задумчиво
посмотрев на нее, сама подобрала вещи и обняла молча сестру.
Это помещение, не очень большое, было обставлено как гостиная, с глухим мягким ковром на весь пол.
В кресле, спиной к окну, скрестив ноги и облокотясь на драгоценный столик, сидел, откинув голову, молодой человек, одетый как модная картинка. Он
смотрел перед собой большими голубыми глазами, с самодовольной улыбкой на розовом
лице, оттененном черными усиками. Короче говоря, это был точь-в-точь манекен из витрины. Мы все стали против него. Галуэй сказал...
Обрывая их
в зажатую горсть, чтобы не сорить, и спотыкаясь среди тренов, я заметил, что на меня
смотрит пара черных глаз с румяного кокетливого
лица.
Смотря в том направлении, куда глядел Ганувер, я увидел старого безобразного человека с надменным выражением толстого
лица и иронической бровью; выслушав, Дегуст грузно поднялся, уперся ладонями
в стол и,
посмотрев вбок, сказал...
Все стояли по шею
в воде события, нахлынувшего внезапно. Ганувер подошел к Молли, протянув руки, с забывшимся и диким
лицом. На него было больно
смотреть, — так вдруг ушел он от всех к одной, которую ждал. «Что случилось?» — прозвучал осторожный шепот.
В эту минуту оркестр, мягко двинув мелодию, дал знать, что мы прибыли
в Замечательную Страну.
Галуэй поднял кулак
в уровень с виском, прижал к голове и резко опустил. Он растерялся лишь на одно мгновение. Шевеля веером у
лица, Дигэ безмолвно смеялась, продолжая сидеть. Дамы
смотрели на нее, кто
в упор, с ужасом, или через плечо, но она, как бы не замечая этого оскорбительного внимания, следила за Галуэем.
«Нет, ты не ускользнешь от меня!» — кричал голова, таща за руку человека в вывороченном шерстью вверх овчинном черном тулупе. Винокур, пользуясь временем, подбежал, чтобы
посмотреть в лицо этому нарушителю спокойствия, но с робостию попятился назад, увидевши длинную бороду и страшно размалеванную рожу. «Нет, ты не ускользнешь от меня!» — кричал голова, продолжая тащить своего пленника прямо в сени, который, не оказывая никакого сопротивления, спокойно следовал за ним, как будто в свою хату.
Неточные совпадения
Анна
смотрела на худое, измученное, с засыпавшеюся
в морщинки пылью,
лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, именно, что Долли похудела; но, вспомнив, что она сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она вздохнула и заговорила о себе.
Когда затихшего наконец ребенка опустили
в глубокую кроватку и няня, поправив подушку, отошла от него, Алексей Александрович встал и, с трудом ступая на цыпочки, подошел к ребенку. С минуту он молчал и с тем же унылым
лицом смотрел на ребенка; но вдруг улыбка, двинув его волоса и кожу на лбу, выступила ему на
лицо, и он так же тихо вышел из комнаты.
«Да вот и эта дама и другие тоже очень взволнованы; это очень натурально», сказал себе Алексей Александрович. Он хотел не
смотреть на нее, но взгляд его невольно притягивался к ней. Он опять вглядывался
в это
лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и против воли своей с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать.
Никогда еще не проходило дня
в ссоре. Нынче это было
в первый раз. И это была не ссора. Это было очевидное признание
в совершенном охлаждении. Разве можно было взглянуть на нее так, как он взглянул, когда входил
в комнату за аттестатом?
Посмотреть на нее, видеть, что сердце ее разрывается от отчаяния, и пройти молча с этим равнодушно-спокойным
лицом? Он не то что охладел к ней, но он ненавидел ее, потому что любил другую женщину, — это было ясно.
Он знал очень хорошо, что
в глазах этих
лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее
в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и
посмотрел на кузину.