Неточные совпадения
Я открыл карты без всякого интереса к игре, проиграл пяти трефам Стерса
и отказался играть дальше. Галлюцинация — или
то, что это было, — выключило меня из настроения игры. Андерсон обратил внимание на мой вид,
сказав...
Во время игры Андерсон сидел спиной к дому, лицом к саду; он
сказал, что никого не видел
и ничего не слыхал.
То же
сказал Филатр,
и, так как никто, кроме меня, не слышал никаких слов, происшествие это осталось замкнутым во мне. На вопросы, как я отнесся к нему, я ответил, что был, правда, взволнован, но теперь лишь стараюсь понять.
— Я почти уверен, что откажу вам, —
сказал Гез, —
тем более что это судно не принадлежит мне. Его владелец — Браун, компания «Арматор
и Груз». Прошу вас сойти вниз, где нам будет удобнее говорить.
— Итак, —
сказал Гез, когда мы уселись, — я мог бы взять пассажира только с разрешения Брауна. Но, признаюсь, я против пассажира на грузовом судне. С этим всегда выходят какие-нибудь неприятности или хлопоты. Кроме
того, моя команда получила вчера расчет,
и я не знаю, скоро ли соберу новый комплект. Возможно, что «Бегущая» простоит месяц, прежде чем удастся наладить рейс. Советую вам обратиться к другому капитану.
Предупреждая его невысказанное подозрение, что я мог видеть «Бегущую по волнам» раньше, чем пришел вчера к Стерсу, я
сказал о
том отрицательно
и передал разговор с Гезом.
— Очень рад вас видеть, —
сказал Гез после
того, как я поздоровался
и уселся. Бутлер слегка улыбнулся,
и мне показалось, что его улыбка относится к Гезу. — Вы были у Брауна?
— Я должен вам
сказать, господин, — проговорил Гораций, потирая ладони, — что будет очень, очень весело. Вы не будете скучать, если правда
то, что я подслушал. В Дагоне капитан хочет посадить девиц, дам — прекрасных синьор. Это его знакомые. Уже приготовлены две каюты. Там уже поставлены: духи, хорошее мыло, одеколон, зеркала; постлано тонкое белье. А также закуплено много вина. Вино будет всем —
и мне
и матросам.
Синкрайт ненатурально
и без нужды захохотал, вызвав
тем у меня желание хлопнуть его по плечу,
сказав: «Вы подделываетесь ко мне на всякий случай, но, милый мой, я это отлично вижу».
— Дрянь человек, —
сказал Гез. Его несколько злобное утомление исчезло; он погасил окурок, стал вдруг улыбаться
и тщательно расспросил меня, как я себя чувствую — во всех отношениях жизни на корабле. Ответив как надо,
то есть бессмысленно по существу
и прилично разумно по форме, — я встал, полагая, что Гез отправится завтракать. Но на мое о
том замечание Гез отрицательно покачал головой, выпрямился, хлопнул руками по коленям
и вынул из нижнего ящика стола скрипку.
— Оно было бы еще лучше, —
сказал Бутлер, — для нас, конечно, если бы могло брать больше груза. Один трюм. Но
и тот рассчитан не для грузовых операций. Мы кое-что сделали, сломав внутренние перегородки,
и тем увеличили емкость, но все же грузить более двухсот тонн немыслимо. Теперь, при высокой цене фрахта, еще можно существовать, а вот в прошлом году Гез наделал немало долгов.
Рассчитывая, что на днях мы поговорим подробнее, я не стал больше спрашивать его о корабле. Кто
сказал «А»,
тот скажет и «Б», если его не мучить. Я перешел к Гезу, выразив сожаление, крайне смягченное по остроте своего существа, что капитан бездетен, так как его жизнь, по-видимому, довольно беспутна; она лишена правильных семейных забот.
— Однако наш пассажир молодец!
И то, правду
сказать, — вы первый начали!
— Насильно?! —
сказала она, тихо
и лукаво смеясь. — О нет, нет! Никто никогда не мог удержать меня насильно где бы
то ни было. Разве вы не слышали, что кричали вам с палубы? Они считают вас хитрецом, который спрятал меня в трюме или еще где-нибудь,
и поняли так, что я не хочу бросить вас одного.
— Почти что дочь, если она не брыкается, —
сказал Проктор. — Моя племянница. Сами понимаете, таскать девушку на шхуне — это значит править двумя рулями, но тут она не одна. Кроме
того, у нее очень хороший характер. Тоббоган за одну копейку получил капитал, так можно
сказать про них;
и меня, понимаете, бесит, что они, как ни верти, женятся рано или поздно; с этим ничего не поделаешь.
— Я сам себя спрашивал, — отвечал Проктор, —
и простите за откровенность в семейных делах, для вас, конечно, скучных. Но иногда… гм… хочется поговорить. Да, я себя спрашивал
и раздражался. Правильного ответа не получается. Откровенно говоря, мне отвратительно, что он ходит вокруг нее, как глухой
и слепой, а если она
скажет: «Тоббоган, влезь на мачту
и спустись головой вниз», —
то он это немедленно сделает в любую погоду. По-моему, нужен ей другой муж. Это между прочим, а все пусть идет, как идет.
— Кроме
того, —
сказал я, желая сделать приятное человеку, заметившему меня среди моря одним глазом, — я ожидаю в Гель-Гью присылки книг,
и вы сможете взять несколько новых романов. — На самом деле я солгал, рассчитывая купить ей несколько
томов по своему выбору.
— Так
и быть, — ответила девушка, —
скажу всем
то же
и я.
Проктор, однако, обращался ко мне с усиленным радушием,
и если он знал что-нибудь от Дэзи,
то ему был, верно, приятен ее поступок; он на что-то хотел намекнуть,
сказав: «Человек предполагает, а Дэзи располагает!» Так как в это время люди ели, а девушка убирала
и подавала,
то один матрос заметил...
— Если это была
та девушка, —
сказал я естественно, не рискуя ничем, — девушка в кружевном платье
и золотых туфлях, с которой я говорил на рассвете, —
то, значит, это она
и была.
В
то время матросы попрыгали в шлюпку, стоявшую на воде у кормы. Шлюпка «Бегущей» была подвешена к талям,
и Дэзи стукнула по ней рукой,
сказав...
Ее лицо было не
тем, какое я знал, — не вполне
тем, но уже
то, что я сразу узнал его, показывало, как приблизил
тему художник
и как, среди множества представляющихся ему лиц,
сказал: «Вот это должно быть
тем лицом, какое единственно может быть высечено».
— Я только что приехал, —
сказал я, усаживаясь, —
и действительно в восхищении от
того, что я вижу, чего не понимаю
и что действует на меня самым необыкновенным образом. Кроме
того, я возбудил неясные подозрения.
— Совсем не
то, — перебил Бавс, — вернее, разговор был такой: «С вами говорит Фрези Грант; не пугайтесь
и делайте, что
скажу».
— Биче Сениэль! — тихо
сказал я, первый раз произнеся вслух эти слова. — Лисс, гостиница «Дувр». Там остановились вы дней восемь
тому назад. Я в странном положении относительно вас, но верю, что вы примете мои объяснения просто, как все просто во мне. Не знаю, — прибавил я, видя, что она отступила, уронила руки
и молчит, молчит всем существом своим, — следовало ли мне узнавать ваше имя в гостинице.
Но я отметил все же изумительное сходство роста, цвета волос, сложения, телодвижений
и, пока
то пробегало в уме,
сказал, кланяясь...
Мне не хотелось упоминать о Дэзи, но выхода не было. Я рассказал о ее шутке
и о второй встрече с совершенно таким же, желтым, отделанным коричневой бахромой платьем,
то есть с самой Биче. Я
сказал еще, что лишь благодаря такому настойчивому повторению одного
и того же костюма я подошел к ней с полной уверенностью.
— Итак, вы все помните? —
сказала она, нежно приоткрыв рот
и смотря с лукавством. — Даже
то, что происходит на набережной? (Ботвель улыбался, не понимая.) Правда, память — ужасная вещь! Согласны?
— Войдемте на лестницу, —
сказал он. — Я тоже иду к Гезу. Я видел, как вы ехали,
и облегченно вздохнул. Можете мне не верить, если хотите. Побежал догонять вас. Страшное, гнусное дело, что говорить! Но нельзя было помешать ему. Если я в чем виноват,
то в
том, почему ему нельзя было помешать. Вы понимаете? Ну, все равно. Но я был на вашей стороне; это так. Впрочем, от вас зависит, знаться со мной или смотреть как на врага.
Не знаю, был я рад встретить его или нет. Гневное сомнение боролось во мне с бессознательным доверием к его словам. Я
сказал: «Его рано судить». Слова Бутлера звучали правильно; в них были
и горький упрек себе,
и искренняя радость видеть меня живым. Кроме
того, Бутлер был совершенно трезв. Пока я молчал, за фасадом, в глубине огромного двора, послышались шум, крики, настойчивые приказания. Там что-то происходило. Не обратив на это особенного внимания, я стал подниматься по лестнице,
сказав Бутлеру...
Я понял. Должно быть, это понял
и Бутлер, видевший у Геза ее совершенно схожий портрет, так как испуганно взглянул на меня. Итак, поразившись, мы продолжали ее не знать. Она этого хотела, стало быть, имела к
тому причины. Пока, среди шума
и восклицаний, которыми еще более ужасали себя все эти ворвавшиеся
и содрогнувшиеся люди, я спросил Биче взглядом. «Нет», —
сказали ее ясные, строго покойные глаза,
и я понял, что мой вопрос просто нелеп.
Мальчик
сказал об этом вышедшей во двор женщине,
та позвала мужа, работавшего в сарае,
и когда они оба направились к лестнице, послышался выстрел.
Когда барышня вскочила на окно
и спрыгнула вниз, на
ту лестницу, что я видел в свою щель, Гез
сказал: «О мука!
— Достаточно, что вы там были. К
тому же вы старались если не обвинить себя,
то внушить подозрение. Я вам очень благодарна, Гарвей. Вечером вы придете к нам? Я назначу теперь же, когда встретиться. Я предлагаю в семь. Я хочу вас видеть
и говорить с вами. Что вы
скажете о корабле?
— Я не понимаю, —
сказала Биче, задумавшись, — каким образом получилось такое грозное
и грязное противоречие. С любовью был построен этот корабль. Он возник из внимания
и заботы. Он был чист. Едва ли можно будет забыть о его падении, о
тех историях, какие произошли на нем, закончившись гибелью троих людей: Геза, Бутлера
и Синкрайта, которого, конечно, арестуют.
Пока я разговаривал, Тоббоган стоял, отвернувшись,
и смотрел в сторону; он хмурился. Рассерженный его очевидной враждой, выраженной к
тому же так наивно
и грубо, которой он как бы вперед осуждал меня, я
сказал...
— Я не люблю рисовать, —
сказала она
и, забавляясь, провела быструю, ровную, как сделанную линейкой черту. — Нет. Это для меня очень легко. Если вы охотник, могли бы вы находить удовольствие в охоте на кур среди двора? Так же
и я. Кроме
того, я всегда предпочитаю оригинал рисунку. Однако хочу с вами посоветоваться относительно Брауна. Вы знаете его, вы с ним говорили. Следует ли предлагать ему деньги?
— Все не
то, —
сказал старик, который, казалось, седел, пушился
и уменьшался с каждой минутой, так он был дряхл. — Нет желания даже выехать посмотреть. В тысяча восемьсот… ну, все равно, я дрался на дуэли с Осборном. Он был в костюме «Кот в сапогах». Из меня вынули три пули. Из него — семь. Он помер.
Выбравшись на набережную, Ботвель приказал вознице ехать к
тому месту, где стояла «Бегущая по волнам», но, попав туда, мы узнали от вахтенного с баркаса, что судно уведено на рейд, почему наняли шлюпку. Нам пришлось обогнуть несколько пароходов, оглашаемых музыкой
и освещенных иллюминацией. Мы стали уходить от полосы берегового света, погрузясь в сумерки
и затем в
тьму, где, заметив неподвижный мачтовый огонь, один из лодочников
сказал...
Это соскользнуло, как выпавшая на рукав искра. Замяв ее, я рассказал Биче о
том, что
сказала мне Фрези Грант; как она была
и ушла. Я не умолчал также о запрещении говорить ей, Биче, причем мне не было дано объяснения. Девушка слушала, смотря в сторону, опустив локоть на борт, а подбородок в ладонь.
— Не знаю, —
сказал я совершенно искренне, так как такая мысль о Дэзи мне до
того не приходила в голову, но теперь я подумал о ней с странным чувством нежной
и тревожной помехи. — Биче, от вас зависит, — я хочу думать так, — от вас зависит, чтобы нарушенное мною обещание не обратилось против меня!
— Да, я был там, —
сказал я, уже готовясь рассказать ей о своем поступке, но испытал такое же мозговое отвращение к бесцельным словам, какое было в Лиссе, при разговоре со служащим гостиницы «Дувр»,
тем более что я поставил бы
и Биче в необходимость затянуть конченый разговор. Следовало сохранить внешность недоразумения, зашедшего дальше, чем полагали.
— Как все распалось, —
сказал я. — Вы напрасно провели столько дней в пути. Достигнуть цели
и отказаться от нее — не всякая женщина могла бы поступить так. Прощайте, Биче! Я буду говорить с вами еще долго после
того, как вы уйдете.
Она бросилась ко мне
и вымазала меня слезами восторга.
Тому же подвергся Товаль, старавшийся не потерять своего снисходительного, саркастического, потустороннего экспансии вида. Потом начался осмотр,
и, когда он наконец кончился, в глазах Дэзи переливались все вещи, перспективы, цветы, окна
и занавеси, как это бывает на влажной поверхности мыльного пузыря. Она
сказала...