Неточные совпадения
Но печальнее этих мыслей — печальных потому,
что они были болезненны, как старая рана
в непогоду, — явилось воспоминание многих подобных
случаев, о которых следовало сказать,
что их по-настоящему не было.
Шагая
в ногу, как солдаты, мы обогнули
в молчании несколько углов и вышли на площадь. Филатр пригласил зайти
в кафе. Это было так странно для моего состояния,
что я согласился. Мы заняли стол у эстрады и потребовали вина. На эстраде сменялись певицы и танцовщицы. Филатр стал снова развивать тему о трещине на стекле, затем перешел к
случаю с натуралистом Вайторном, который, сидя
в саду, услышал разговор пчел. Я слушал довольно внимательно.
— Капитан Гез! — вскричал я, разгневанный тем более,
что Бутлер, подойдя, усмехнулся. — Если мне действительно придется плыть на корабле этом и вы зайдете
в мою каюту, я постараюсь загладить вашу грубость, во всяком
случае, более ровным обращением с вами.
— Да, я виноват, простите! Я расстроен! Я взбешен! Вы не пожалеете
в случае неудачи у Брауна. Впрочем, обстоятельства складываются так,
что нам с вами не по пути. Желаю вам всего лучшего!
В таком
случае надо условиться,
что вы дадите мне знать, если разбирательство дела произойдет, когда «Нырок» уже покинет Гель-Гью.
Проктор рассказал
случай, когда пароход не остановился принять с шлюпки потерпевших крушение. Отсюда пошли рассказы о разных происшествиях
в океане. Создалось словоохотливое настроение, как бывает
в теплые вечера, при хорошей погоде и при сознании,
что близок конец пути.
— Ну,
что же! — Она не смущалась ничем. — Дети хотели больше всего. Пусть мне объяснят
в таком
случае!
— Это карнавал, джентльмены, — повторил красный камзол. Он был
в экстазе. — Нигде нет — только у нас, по
случаю столетия основания города. Поняли? Девушка недурна. Давайте ее сюда, она споет и станцует. Бедняжка, как пылают ее глазенки! А
что, вы не украли ее? Я вижу,
что она намерена прокатиться.
Не желая упускать
случая понять происходящее, я поклонился им и назвал себя. Тотчас протянулось ко мне несколько рук с именами и просьбами не вменить недоразумение ни
в обиду, ни
в нехороший умысел. Я начал с вопроса: подозрение
чего могли возыметь они все?
При появлении полиции Биче не изменила положения, лишь взглядом напомнила мне,
что я не знаю ее. Теперь она встала, ожидая вопросов; комиссар тоже встал, причем по выражению его лица было видно,
что он признает редкость такого
случая в своей практике.
Что-то
в ее тоне напомнило мне
случай детства, когда, сделав лук, я поддался увещаниям жестоких мальчишек — ударить выгибом дерева этого самодельного оружия по земле. Они не объяснили мне, зачем это нужно, только твердили: «Ты сам увидишь». Я смутно чувствовал,
что дело не ладно, но не мог удержаться от искушения и ударил. Тетива лопнула.
Мы редко можем сказать
в таких
случаях,
что, собственно, привлекло нас, почему такое рассматривание подобно разговору — настоящему, увлекательному общению.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад,
что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя
в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною
случай:
в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Ну,
в ином
случае много ума хуже,
чем бы его совсем не было.
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах
в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при
случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только,
что тот не находится,
что отвечать ей; но власть эта распространяется только на мелочи и состоит
в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается
в разные платья
в продолжение пьесы.
Хлестаков. Да, и
в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё
случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же
в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная
в мыслях. Все это,
что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
)Мы, прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно
в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому
что я не так, как иной городничий, которому ни до
чего дела нет; но я, я, кроме должности, еще по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому смертному оказывался хороший прием, — и вот, как будто
в награду,
случай доставил такое приятное знакомство.