Неточные совпадения
Эти пестрые ковры солнечных фей, мечущийся трепет которых, не прекращая ни
на мгновение ткать ослепительный арабеск, достиг неистовой быстроты, —
были везде, вокруг, под
ногами, над головой.
Шагая в
ногу, как солдаты, мы обогнули в молчании несколько углов и вышли
на площадь. Филатр пригласил зайти в кафе. Это
было так странно для моего состояния, что я согласился. Мы заняли стол у эстрады и потребовали вина.
На эстраде сменялись певицы и танцовщицы. Филатр стал снова развивать тему о трещине
на стекле, затем перешел к случаю с натуралистом Вайторном, который, сидя в саду, услышал разговор пчел. Я слушал довольно внимательно.
Наконец, настойчиво отведя эти чувства, как отводят рукой упругую, мешающую смотреть листву, я стал одной
ногой на кормовой канат, чтобы ближе нагнуться к надписи. Она притягивала меня. Я свесился над водой, тронутой отдаленным светом. Надпись находилась от меня
на расстоянии шести-семи футов. Прекрасно
была озарена она скользившим лучом. Слово «Бегущая» лежало в тени, «по»
было на границе тени и света — и заключительное «волнам» сияло так ярко, что заметны
были трещины в позолоте.
Я
был один в шлюпке, греб
на юг и, задумчиво улыбаясь, присматривался к воде, как будто ожидал действительно заметить след маленьких
ног Фрези Грант.
Пока я объяснялся с командой шхуны, моя шлюпка
была подведена к корме, взята
на тали и поставлена рядом с шлюпкой «Нырка». Мой багаж уже лежал
на палубе, у моих
ног. Меж тем паруса взяли ветер, и шхуна пошла своим путем.
Пока я курил и думал, пришел Тоббоган. Он обратился ко мне, сказав, что Проктор просит меня зайти к нему в каюту, если я сносно себя чувствую. Я вышел. Волнение стало заметно сильнее к ночи. Шхуна, прилегая с размаха, поскрипывала
на перевалах. Спустясь через тесный люк по крутой лестнице, я прошел за Тоббоганом в каюту Проктора. Это
было чистое помещение сурового типа и так невелико, что между столом и койкой мог поместиться только мат для вытирания
ног. Каюта
была основательно прокурена.
К тому времени ром в бутылке стал
на уровне ярлыка, и оттого казалось, что качка усилилась. Я двигался вместе со стулом и каютой, как
на качелях, иногда расставляя
ноги, чтобы не свернуться в пустоту. Вдруг дверь открылась, пропустив Дэзи, которая, казалось, упала к нам сквозь наклонившуюся
на меня стену, но, поймав рукой стол, остановилась в позе канатоходца. Она
была в башмаках, с брошкой
на серой блузе и в черной юбке. Ее повязка лежала аккуратнее, ровно зачеркивая левую часть лица.
— Положи нож, — сказал с беспокойством Тоббоган. — Если упадет
на ногу,
будешь опять скакать
на одной
ноге.
Я сама
была с вами в лодке и видела Фрези Грант, девушку в кружевном платье, не боящуюся ступить
ногами на бездну, так как и она видит то, чего не видят другие.
Что же касается до мужчин, то все
были на ногах, а сидели только, кроме меня, Крафт и Васин; их указал мне тотчас же Ефим, потому что я и Крафта видел теперь в первый раз в жизни.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит с
ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Осип. Да
на что мне она? Не знаю я разве, что такое кровать? У меня
есть ноги; я и постою. Зачем мне ваша кровать?
Вы, может
быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной
на дружеской
ноге.
Городничий. Не гневись! Вот ты теперь валяешься у
ног моих. Отчего? — оттого, что мое взяло; а
будь хоть немножко
на твоей стороне, так ты бы меня, каналья! втоптал в самую грязь, еще бы и бревном сверху навалил.
Вздрогнула я, одумалась. // — Нет, — говорю, — я Демушку // Любила, берегла… — // «А зельем не
поила ты? // А мышьяку не сыпала?» // — Нет! сохрани Господь!.. — // И тут я покорилася, // Я в
ноги поклонилася: // —
Будь жалостлив,
будь добр! // Вели без поругания // Честному погребению // Ребеночка предать! // Я мать ему!.. — Упросишь ли? // В груди у них нет душеньки, // В глазах у них нет совести, //
На шее — нет креста!