Неточные совпадения
Пламя свечи сияло; так был резок его
блеск, что я снова отвел глаза. Я увидел черные плавники, пересекающие
волну, подобно буям; их хищные движения вокруг шлюпки, их беспокойное снование взад и вперед отдавало угрозой.
Среди теней
волн плескался, рассыпаясь подводными искрами,
блеск огней.
Когда Ассоль решилась открыть глаза, покачиванье шлюпки,
блеск волн, приближающийся, мощно ворочаясь, борт «Секрета», — все было сном, где свет и вода качались, кружась, подобно игре солнечных зайчиков на струящейся лучами стене.
Еще странность и новизна: русые волосы, особенно напоминавшие генерала, в одно лето потемнели почти до черноты и, вместо мелких и веселых завитушек, легли на красивой и печальной головке тяжелыми без
блеска волнами.
Неточные совпадения
Тогда Циммер взмахнул смычком — и та же мелодия грянула по нервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим хором. От волнения, движения облаков и
волн,
блеска воды и дали девушка почти не могла уже различать, что движется: она, корабль или лодка — все двигалось, кружилось и опадало.
Плывите скорей сюда и скажите, как назвать этот нежный воздух, который, как теплые
волны, омывает, нежит и лелеет вас, этот
блеск неба в его фантастическом неописанном уборе, эти цвета, среди которых утопает вечернее солнце?
Своенравная, как она в те упоительные часы, когда верное зеркало так завидно заключает в себе ее полное гордости и ослепительного
блеска чело, лилейные плечи и мраморную шею, осененную темною, упавшею с русой головы
волною, когда с презрением кидает одни украшения, чтобы заменить их другими, и капризам ее конца нет, — она почти каждый год переменяла свои окрестности, выбирая себе новый путь и окружая себя новыми, разнообразными ландшафтами.
Пред нею длинный и сырой // Подземный коридор, // У каждой двери часовой, // Все двери на запор. // Прибою
волн подобный плеск // Снаружи слышен ей; // Внутри — бряцанье, ружей
блеск // При свете фонарей; // Да отдаленный шум шагов // И долгий гул от них, // Да перекрестный бой часов, // Да крики часовых…
Тот только, кто знал ее прежде, кто помнил свежесть лица ее,
блеск взоров, под которым, бывало, трудно рассмотреть цвет глаз ее — так тонули они в роскошных, трепещущих
волнах света, кто помнил ее пышные плечи и стройный бюст, тот с болезненным изумлением взглянул бы на нее теперь, сердце его сжалось бы от сожаления, если он не чужой ей, как теперь оно сжалось, может быть, у Петра Иваныча, в чем он боялся признаться самому себе.