Неточные совпадения
— Ах ты, безмятежный, пострел ты этакой! — тянул он жалобным своим голосом. — Совести в тебе нет, разбойник!.. Вишь, как избаловался, и страху нет никакого!.. Эк его носит куда! — продолжал он, приостанавливаясь и следя даже с каким-то любопытством за ребенком, который бойко перепрыгивал с одного бугра на другой. — Вона! Вона! Вона!.. О-х, шустер! Куда шустер!
Того и
смотри, провалится еще, окаянный, в яму — и не вытащишь… Я тебя! О-о, погоди, погоди, постой, придем на место, я тебя! Все тогда припомню!
— Э, э! Теперь так вот ко мне зачал жаться!.. Что, баловень? Э? То-то! — произнес Аким, скорчивая при этом лицо и как бы поддразнивая ребенка. — Небось запужался, а? Как услышал чужой голос, так ластиться стал: чужие-то не свои, знать… оробел, жмешься… Ну,
смотри же, Гришутка, не балуйся тут, — ох, не балуйся, — подхватил он увещевательным голосом. — Станешь баловать, худо будет: Глеб Савиныч потачки давать не любит… И-и-и, пропадешь — совсем пропадешь… так-таки и пропадешь… как есть пропадешь!..
— Здравствуй, сватьюшка!.. Ну-ну, рассказывай, отколе? Зачем?.. Э, э, да ты и парнишку привел! Не
тот ли это, сказывали, что после солдатки остался… Ась? Что-то на тебя, сват Аким, смахивает… Маленько покоренастее да поплотнее тебя будет, а в остальном — весь, как есть, ты! Вишь, рот-то… Эй, молодец, что рот-то разинул? — присовокупил рыбак, пригибаясь к Грише, который
смотрел на него во все глаза. — Сват Аким, или он у тебя так уж с большим таким ртом и родился?
Рыбак
посмотрел с удивлением на свата, потом на мальчика, потом перенес глаза на сыновей, но, увидев, что все сидели понуря голову, сделал нетерпеливое движение и пригнулся к щам. Хозяйка его стояла между
тем у печки и утирала глаза рукавом.
— Ну, то-то же и есть! А туда же толкует! Погоди: мелко еще плаваешь; дай бороде подрасти, тогда и толкуй! — присовокупил Глеб, самодовольно
посматривая на членов своего семейства и в
том числе на Акима, который сидел, печально свесив голову, и только моргал глазами.
—
Смотри только, Акимушка, — продолжала между
тем старушка, —
смотри, в работе-то не плошай, касатик.
—
Смотри, ребятишки, не баловать без нас! Кто забалует, быть
тому без вихра на макушке!
В эту минуту он нимало не сокрушался о поступке сына: горе все в
том, что вот сейчас,
того и
смотри, поймают парнишку, приведут и накажут.
Дядя Аким устремил на него мутный, угасающий взор. Долго-долго
смотрел он на него, приподнял голову, хотел что-то сказать, но зарыдал как дитя и бессильно опустил голову, между
тем как рука его, очевидно, искала чего-то поблизости.
Весло, глубоко вбитое в песок, плохо уступало, однако ж, усилиям Гришки. Нетерпение и досада отражались на смуглом остром лице мальчика: обняв обеими руками весло и скрежеща зубами, он принялся раскачивать его во все стороны, между
тем как Ваня стоял с нерешительным видом в люке и боязливо
посматривал то на товарища,
то на избу.
«Чтой-то за парень! Рослый, плечистый, на все руки и во всякое дело парень! Маленечко вот только бычком
смотрит, маленечко вороват, озорлив, — ну, да не без этого! И в хорошем хлеву мякина есть. И
то сказать, я ведь потачки не дам: он вороват, да и я узловат! Как раз попотчую из двух поленцев яичницей; а парень ловкий, нече сказать, на все руки парень!»
— Батюшка, — часто говорила ему жена, — полно тебе умом-то раскидывать! Сам погляди: крыша набок скосилась совсем, потолок плох стал — долго ли до греха!
Того и
смотри, загремит, всех подавит. Полно тебе, поставь ты новую избу.
— Перелезай на
ту сторону. Время немного осталось; день на исходе… Завтра чем свет станешь крыть соломой…
Смотри, не замешкай с хворостом-то! Крепче его привязывай к переводинам… не жалей мочалы; завтра к вечеру авось, даст бог, порешим… Ну, полезай… да не тормози руки!.. А я
тем временем схожу в Сосновку, к печнику понаведаюсь… Кто его знает: времени, говорит, мало!.. Пойду: авось теперь ослобонился, — заключил он, направляясь в сени.
— Ну да, видно, за родным… Я не о
том речь повел: недаром, говорю, он так-то приглядывает за мной — как только пошел куда, так во все глаза на меня и
смотрит, не иду ли к вам на озеро. Когда надобность до дедушки Кондратия, посылает кажинный раз Ванюшку… Сдается мне, делает он это неспроста. Думается мне: не на тебя ли старый позарился… Знамо, не за себя хлопочет…
— Шут их знает, чего они там замешкали! — говорил он обыкновенно в ответ на скорбные возгласы баб, которые, выбежав за ворота и не видя Петра и Василия, обнаруживали всякий раз сильное беспокойство. — Ведь вот же, — продолжал он,
посматривая вдаль, — дня нет, чтобы с
той стороны не было народу… Валом валит! Всякому лестно, как бы скорее домой поспеть к празднику. Наших нет только… Шут их знает, чего они там застряли!
Он редко даже
посматривал в
ту сторону, откуда должны были показаться Петр и Василий.
Не раз даже пытал он доследиться причины, не раз привязывался к Ване, осаждая его вопросами о
том, с чего напала на него худоба, с чего он невесел, что бычком
смотрит и проч., и проч.
— Прямо не ходите!.. Не ходите!.. Ах ты, господи,
того и
смотри обломятся! — дружно вторили бабы.
— Вишь, смелые какие!
Того и
смотри обломятся! — говорил Глеб.
Тут уже не до шуток: на волоске висишь —
того и
смотри оборвешься!
— Вот как раз угодили в самое
то место, — сказал он, потрясая веревками, которые прикрепляли верши к берегу. —
Смотри же, я здесь жду, — примолвил он и громко засвистал.
Ваня слегка отслонил его рукою и, не повернув даже головы, продолжал
смотреть в
ту сторону, где скрылось белое пятно.
— Ну, а насчет красных яичек не взыщи, красавица: совсем запамятовали!.. А все он, ей-богу! Должно быть, уж так оторопел, к вам добре идти заохотился, — смеясь, проговорил Глеб и подмигнул дедушке Кондратию, который во все время с веселым, добродушным видом
смотрел то на соседа,
то на молодую чету.
— Ты обогни избу да пройди в
те передние ворота, — примолвил он, — а я пока здесь обожду. Виду,
смотри, не показывай, что здесь была, коли по случаю с кем-нибудь из робят встренешься…
Того и
смотри прочуяли; на слуху
того и
смотри сидят, собаки!.. Ступай! Э-хе-хе, — промолвил старый рыбак, когда скрип калитки возвестил, что жена была уже на дворе. — Эх! Не все, видно, лещи да окуни, бывает так ину пору, что и песку с реки отведаешь!.. Жаль Гришку, добре жаль; озорлив был, плутоват, да больно ловок зато!
Глеб между
тем рассчитывал на ладони деньги; толпа тесно окружала его; все
смотрели на его пальцы, как будто ожидали от него какого-нибудь необычайного фокуса.
— Яша! Никак, и
то он! Эк его, как накатился!.. Глеб Савиныч, посмотри-кась… Яша, ей!..
Во все продолжение этого дня Глеб был сумрачен, хотя работал за четверых; ни разу не обратился он к приемышу. Он не
то чтобы сердился на парня, — сердиться пока еще было не за что, — но
смотрел на него с видом тайного, невольного упрека, который доказывал присутствие такого чувства в душе старого рыбака.
Заря чуть-чуть окрашивала край горизонта, когда он был уже на другом берегу и, покачиваясь в челноке,
посматривал в
ту сторону дальних лугов, где находилось Комарево.
И не уймешь никак: за пять верст тебя видит — даром, не в
ту сторону
смотрит…
Есть на что и
посмотреть, не
то что ваши, примерно, лапотницы: мещанками ходят!
Мужчины, конечно, не обратили бы на нее внимания: сидеть с понурою головою — для молодой дело обычное; но лукавые глаза баб, которые на свадьбах занимаются не столько бражничеством, сколько сплетками, верно, заметили бы признаки особенной какой-то неловкости, смущения и даже душевной тоски, обозначавшейся на лице молодки. «Глянь-кась, касатка, молодая-то невесела как: лица нетути!» — «Должно быть, испорченная либо хворая…» — «Парень, стало, не по ндраву…» — «Хошь бы разочек глазком взглянула; с утра все так-то: сидит платочком закрывшись — сидит не смигнет, словно на белый на свет
смотреть совестится…» — «И
то, может статься, совестится; жила не на миру, не в деревне с людьми жила: кто ее ведает, какая она!..» Такого рода доводы подтверждались, впрочем, наблюдениями, сделанными двумя бабами, которым довелось присутствовать при расставанье Дуни с отцом.
Старик шибко крепковат был на деньги, завязывал их, как говорится, в семь узлов; недаром, как видели мы в свое время, откладывал он день ото дня, девять лет кряду, постройку новой избы, несмотря на просьбы жены и собственное убеждение, что старая изба
того и
смотри повалится всем на голову; недаром считал он каждый грош, клал двойчатки в кошель, соблюдал строжайший порядок в доме, не любил бражничества и на семидесятом году неутомимо работал от зари до зари, чтобы только не нанимать лишнего батрака.
Оставались одна только ситцевая розовая рубашка и картуз; да и
те сохраняли такие сокрушительные следы дождей, пыли и времени,
смотрели так жалко, что наносили решительное поражение внешнему достоинству сельского франта.
Чай,
смотри уж теперь где ни на есть шушукаются: знамо,
тот, глупый, и рад эвтому!
В самом деле так:
посмотрите на житье-бытье наших мещан, купцов среднего сословия, разбогатевших мужиков, содержателей дворов: в их домашнем быту не найдете вы ровно никакой перемены против
того, как жили они без барышей, бедняками.
Смотри, какой труд на себя принимаешь: молодой, и
тот умается.
Зная Глеба, трудно предположить, чтобы он добровольно закрыл глаза на проделки своего питомца; кумовство Гришки с Захаром и последствия этого кумовства возбуждали, напротив
того, сильнейшим образом подозрения старика; он
смотрел за ним во все глаза.
Замечательнее всего, что туловище находилось в совершенном повиновении у двери и подымалось быстро или медленно
смотря по
тому, быстро ли или медленно отворяли дверь.
— Тихо можно обделать, никто даже ни… ни… не ворохнется. И
то сказать, рази воры какие пришли? Чего им полошиться-то?.. Пришел, взял, да и баста; свое добро взял, не чужое… Ты не воровать пришел…
Смотри, брат, тебя бы не обворовали.
Пойдем, Гришуха:
того и
смотри, придут ребята.
— Чего тут?.. Вишь, половину уж дела отмахнули!.. Рази нам впервака: говорю, как жил этта я в Серпухове, у Григорья Лукьянова — бывало, это у нас вчастую так-то пошаливали… Одно слово: обделаем — лучше быть нельзя!..
Смотри, только ты не зевай, делай, как, примерно, я говорил; а уж насчет,
то есть, меня не сумневайся: одно слово — Захар!
Смотри же, жди где сказано: духом буду… Ну что ж на дожде-то стоять?.. Качай! — заключил Захар, оправляя мокрые волосы, которые хлестали его по лицу.
«Эх, плохо дело! — подумал Захар. —
Того и
смотри в кабаке теперь… Кабы только фалалей Гришка на них не наткнулся».
— Ну, дружище, теперича подожди меня здесь: требуется наперед перемолвить с Герасимом. Выходит, дело по-настоящему в дороге покедова… Без него нельзя: поговорить требуется…
то да се… Товар
смотри только не выпусти; это всему делу голова — заглавие!..
— Экой ты, братец мой, чудной какой, право! Чего глядеть-то? Веди, говорю, на двор: там, пожалуй, хошь с фонарем
смотри. Как есть, говорю, первый сорт: Глеб Савиныч худого не любил, у него чтоб было самое настоящее. И
то сказать, много ли здесь увидишь, веди на двор! — пересыпал Захар, точно выбивал дробь языком.
— Ну, давайте, братцы, обмывать копыта, я свое дело исполнил, за вами дело, — проговорил Ермил, придвигаясь к штофам, которые привлекательно искрились перед огарком. — Что это товарищ твой невесел? Парень молодой — с чего бы так? — присовокупил он,
посматривая на Гришку, между
тем как Захар наливал стаканы.
— Малый, удалая голова, не шуми! — сказал он. — Не годится — по
той причине не годится, слышь: с утра суд ждут;
того и
смотри, наедет. Михайла Иваныч давно здесь.
Не сегодня-завтра,
того и
смотри, посыпятся пушистые хлопья снегу и покроют собою продрогнувшую землю…
— Вот! Да я и безо всего останусь! Только бы… батюшка,
смотри, только забранится!.. И
то велел скорей домой идти. Сбегать разве попросить?