Неточные совпадения
Прилучилось это, вишь, впервые
с каким-то мужичком, — начал он
с такою живостью, как будто вступался за
мать родную, — ехал этот мужичок
с мельницы, ко двору подбирался.
Мать родная, прощаясь
с любимыми детьми, не обнимает их так страстно, не целует их так горячо, как целовали мужички землю, кормившую их столько лет.
— Ахти, батюшки!
Мать ты моя
родная! Что ты, касатушка? Христос
с тобою! — воскликнула старушка, суетливо ковыляя к снохе.
— Полно печалиться, — продолжал Глеб, — немолода ты: скоро свидимся!.. Смотри же, поминай меня… не красна была твоя жизнь… Ну, что делать!.. А ты все добром помяни меня!.. Смотри же, Гриша, береги ее: недолго ей пожить
с вами… не красна ее была жизнь! Береги ее. И ты, сноха, не оставляй старуху, почитай ее, как
мать родную… И тебя под старость не оставят дети твои… Дядя!..
— Петруша, касатик… выслушай меня! — воскликнула она, между тем как старик стоял подле дочери
с поникшею головою и старался прийти в себя. — Я уж сказывала тебе — слышь, я сказывала,
мать родная, — не кто другой. Неужто злодейка я вам досталась! — подхватила Анна. — Поклепали тебе на него,
родной, злые люди поклепали: он, батюшка, ни в чем не причастен, и дочка его.
Кочкарев. А кто вам сказал? Вот в том-то и дело — но только заложен, да за два года еще проценты не выплачены. Да в сенате есть еще брат, который тоже запускает глаза на дом; сутяги такого свет не производил:
с родной матери последнюю юбку снял, безбожник!
— Ничего, потому что я и не заикалась ему об этом. Он, разумеется, спросил бы меня, почему же ему нельзя видеться
с родной матерью, а на такой вопрос может ответить только отец.
Смерть Леонтины Робертовны была первым жизненным горем Талечки, она любила ее почти наравне
с родною матерью, и эта утрата горьким диссонансом отозвалась в ее доселе безмятежной душе.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их
с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.)
С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят, что мама и что
мать родная. (Отходит
с Митрофаном.)
— Вот еще что выдумал! — говорила
мать, обнимавшая между тем младшего. — И придет же в голову этакое, чтобы дитя
родное било отца. Да будто и до того теперь: дитя молодое, проехало столько пути, утомилось (это дитя было двадцати
с лишком лет и ровно в сажень ростом), ему бы теперь нужно опочить и поесть чего-нибудь, а он заставляет его биться!
Лонгрен, матрос «Ориона», крепкого трехсоттонного брига [Бриг — двухмачтовое парусное судно
с прямым парусным вооружением на обеих мачтах.], на котором он прослужил десять лет и к которому был привязан сильнее, чем иной сын к
родной матери, должен был наконец покинуть эту службу.
— Дурачок ты, а не скептик! Она — от тоски по тебе, а ты… какой жестокосердный Ловелас! И — чего ты зазнаешься, не понимаю? А знаешь, Лида отправилась — тоже
с компанией — в Заволжье, на Керженец. Писала, что познакомилась
с каким-то Берендеевым, он исследует сектантство. Она тоже — от скуки все это. Антисоциальная натура, вот что… Анфимьевна,
мать родная, дайте чего-нибудь холодного!
Бабушка, отдав приказания
с раннего утра, в восемь часов сделала свой туалет и вышла в залу к гостье и будущей
родне своей, в полном блеске старческой красоты,
с сдержанным достоинством барыни и
с кроткой улыбкой счастливой
матери и радушной хозяйки.