Неточные совпадения
Но в это время глаза мельника устремляются на плотину — и он цепенеет от ужаса: плотины как не бывало; вода гуляет через все снасти… Вот тебе и мастак-работник, вот тебе и парень на все руки! Со всем тем, боже сохрани, если недовольный хозяин начнет упрекать Акима: Аким ничего, правда, не
скажет в ответ, но уж зато с этой минуты бросает работу, ходит как словно обиженный, живет как вон глядит; там кочергу швырнет, здесь ногой пихнет, с хозяином и хозяйкой
слова не молвит, да вдруг и перешел в другой дом.
— Что ж так? Секал ты его много, что ли?.. Ох, сват, не худо бы, кабы и ты тут же себя маненько, того… право
слово! —
сказал, посмеиваясь, рыбак. — Ну, да бог с тобой! Рассказывай, зачем спозаранку, ни свет ни заря, пожаловал, а? Чай, все худо можется, нездоровится… в людях тошно жить… так стало тому и быть! — довершил он, заливаясь громким смехом, причем верши его и все туловище заходили из стороны в сторону.
— Ну, так что ж ты ломаешься, когда так? Ешь! Али прикажешь в упрос просить? Ну, а парнишку-то! Не дворянский сын: гляденьем сыт не будет; сажай и его! Что, смотрю, он у тебя таким бычком глядит,
слова не
скажет?
— Батюшка, Глеб Савиныч! — воскликнул дядя Аким, приподнимаясь с места. — Выслушай только, что я
скажу тебе… Веришь ты в бога… Вот перед образом зарок дам, — примолвил он, быстро поворачиваясь к красному углу и принимаясь креститься, — вот накажи меня господь всякими болестями, разрази меня на месте, отсохни мои руки и ноги, коли в чем тебя ослушаюсь! Что велишь — сработаю, куда пошлешь — схожу;
слова супротивного не услышишь! Будь отцом родным, заставь за себя вечно бога молить!..
— Вижу, за водой, —
сказал он, посмеиваясь, — вижу. Ну, а сноха-то что ж? А? Лежит тем временем да проклажается, нет-нет да поохает!.. Оно что говорить: вестимо, жаль сердечную!.. Ну, жаль не жаль, а придется ей нынче самой зачерпнуть водицы… Поставь ведра, пойдем: надо с тобой
слова два перемолвить.
На это я тебе
скажу вот еще какое
слово: когда хочешь жить у меня, работай — дома живу, как хочу, а в людях как велят; а коли нелюбо, убирайся отселева подобру-поздорову… вот что!
Наконец бог знает что сталось с Глебом Савиновым: стих такой нашел на него или другое что, но в одно утро, не
сказав никому ни
слова, купил вдруг плот, нанял плотников и в три дня поставил новую избу.
После обеда Глеб встал и, не
сказав никому ни
слова, принялся за работу. Час спустя все шло в доме самым обыденным порядком, как будто в нем не произошло никакого радостного события; если б не веселые лица баб, оживленные быстрыми, нетерпеливыми взглядами, если б не баранки, которыми снабдил Василий детей брата, можно было подумать, что сыновья старого Глеба не покидали крова родительского.
В эту самую минуту за спиною Глеба кто-то засмеялся. Старый рыбак оглянулся и увидел Гришку, который стоял подле навесов, скалил зубы и глядел на Ваню такими глазами, как будто подтрунивал над ним. Глеб не
сказал, однако ж, ни
слова приемышу — ограничился тем только, что оглянул его с насмешливым видом, после чего снова обратился к сыну.
При этом Глеб лукаво покосился в ту сторону, где находился приемыш. Гришка стоял на том же месте, но уже не скалил зубы. Смуглое лицо его изменилось и выражало на этот раз столько досады, что Глеб невольно усмехнулся; но старик по-прежнему не
сказал ему ни
слова и снова обратился к сыну.
Глеб не терпел возражений. Уж когда что
сказал,
слово его как свая, крепко засевшая в землю, — ни за что не спихнешь! От молодого девятнадцатилетнего парня, да еще от сына, который в глазах его был ни больше ни меньше как молокосос, он и подавно не вынес бы супротивности. Впрочем, и сын был послушен — не захотел бы сердить отца. Ваня тотчас же повиновался и поспешил в избу.
— Ну, что, дьячок, что голову-то повесил? Отряхнись! —
сказал Глеб, как только прошло первое движение досады. — Али уж так кручина больно велика?.. Эх ты! Раненько, брат, кручиной забираешься… Погоди, будет время, придет и незваная, непрошеная!.. Пой, веселись — вот пока твоя вся забота… А ты нахохлился; подумаешь, взаправду несчастный какой… Эх ты, слабый, пра, слабый! Ну, что ты за парень? Что за рыбак? Мякина, право
слово, мякина! — заключил Глеб, постепенно смягчаясь, и снова начал ухмыляться в бороду.
— Нет, Глеб Савиныч, не надыть нам: много денег, много и греха с ними! Мы довольствуемся своим добром; зачем нам! С деньгами-то забот много; мы и без них проживем. Вот я
скажу тебе на это какое
слово, Глеб Савиныч: счастлив тот человек, кому и воскресный пирожок в радость!
Слова отца заставили ее повернуть голову к разговаривающим; она стояла, опустив раскрасневшееся лицо к полу; в чертах ее не было видно, однако ж, ни замешательства, ни отчаяния; она знала, что стоит только ей
слово сказать отцу, он принуждать ее не станет. Если чувства молодой девушки были встревожены и на лице ее проглядывало смущение, виною всему этому было присутствие Вани.
— Выслушай меня, батюшка, — продолжал сын тем же увещевательным, но твердым голосом, —
слова мои, может статься, батюшка, горькими тебе покажутся… Я, батюшка, во веки веков не посмел бы перед тобою
слова сказать такого; да нужда, батюшка, заставила!..
— Власть твоя, батюшка, —
сказал с самым кротким, покорным видом парень, — бей меня — ты властен в этом! А только я от своего
слова не отступлюсь.
— Бей же меня, батюшка, бей! —
сказал тогда сын, поспешно растегивая запонку рубашки и подставляя раскрытую, обнаженную грудь свою. — Бей; в этом ты властен! Легче мне снести твои побои, чем видеть тебя в тяжком грехе… Я, батюшка (тут голос его возвысился), не отступлюсь от своего
слова, очередь за нами, за твоими сыновьями; я пойду за Гришку! Охотой иду!
Слово мое крепко: не отступлюсь я от него… Разве убьешь меня… а до этого господь тебя не допустит.
Необходимо здесь
сказать два
слова об этом целовальнике: он прикасается к рассказу.
—
Слово скажешь, да оглянешься! «Такой, сякой», а сам все туда, на берег, посматриваешь…
Не лишним будет
сказать прежде всего несколько
слов о том, что такое фабричная жизнь и какие элементы вносит она в крестьянское семейство: этим способом мы сделаем половину дела.
— Здравствуй, Глеб Савиныч, —
сказал Кондратий, переводя одышку на каждом
слове, — к тебе шел.
Вместе с этими
словами кулаки Глеба опустились, и гнев его прошел мгновенно. Несколько минут водил он ладонью по серым кудрям своим, потом задумчиво склонил голову и наконец
сказал...
Во все время этого дружеского объяснения приемыш стоял понуря голову и крепко упирался грудью в конец весла. Он
слова не
сказал, но конец весла яростно рыл землю. Руки Гришки не переставали откидывать с нетерпением волосы, которые свешивались на лицо его, принужденно склоненное на грудь.
И хоть бы
слово, одно
слово сказал ей в оправдание такой внезапной перемены обращения!
— За что тогда осерчала на меня? —
сказал он при случае Дуне. — Маленечко так… посмеялся… пошутил… а тебе и невесть что, примерно, показалось! Эх, Авдотья Кондратьевна! Ошиблась ты во мне! Не тот, примерно, Захар человек есть: добрая душа моя! Я не токмо тебя жалею: живучи в одном доме, все узнаешь; мужа твоего добру учу, через эвто больше учу, выходит, тебя жалею… Кабы не я, не
слова мои, не те бы были через него твои слезы! — заключил Захар с неподражаемым прямодушием.
— Гриша, —
сказал он озабоченным голосом, — подь-ка, брат, сюды… на два
слова.
— Вот что, дружище, —
сказал Захар, когда они очутились в крытой галерее, — ты меня обожди минутку на улице. Признаться, малость задолжал нонче вечером Гараське: думал, Севка выручит. Надо
слова два перемолвить с Герасимом; без того, жид, не выпустит… Духом выйду к тебе…
— Словно сердце мое чуяло! —
сказала тетушка Анна, тоскливо качая головою (это были почти первые
слова ее после смерти мужа). — Тому ли учил его старик-ат… Давно ли, касатка… о-ох!.. Я и тогда говорила: на погибель на свою связался он с этим Захаром!.. Добре вот кого жаль, — заключила она, устремляя тусклые, распухшие глаза свои на ребенка, который лежал на руках Дуни.
Во весь этот день Дуня не
сказала единого
слова. Она как словно избегала даже встречи с Анной. Горе делает недоверчивым: она боялась упреков рассерженной старухи. Но как только старушка заснула и мрачная ночь окутала избы и площадку, Дуня взяла на руки сына, украдкою вышла из избы, пробралась в огород и там уже дала полную волю своему отчаянию. В эту ночь на голову и лицо младенца, который спокойно почивал на руках ее, упала не одна горькая слеза…
— Где уж тут, матушка!.. Я и тогда говорил тебе:
слова мои не помогут, только греха примешь! — произнес наконец старик тихим, но глубоко огорченным голосом. — Уж когда твоего старика не послушал — он ли его не усовещевал, он ли не говорил ему! — меня не послушает!.. Что уж тут!.. Я, признаться, и прежде не видел в нем степенства; только и надежда была вся на покойника! Им только все держалось… Надо бога просить, матушка, — так и дочке
скажи: бога просить надобно. Един он властен над каменным сердцем!..
— Десять целковых, одно
слово, —
сказал он решительным тоном.
— Вот тут у меня гуртовщики стоят: их, что ли, порасспросить, —
сказал Герасим, умышленно растягивая каждое
слово. — Я в этом товаре толку не знаю. Их нешто привести — поглядеть.
При всем том во все продолжение пути он
слова не
сказал Захару.
Во время объяснения его с Василием тетушка Анна подсобила Дуне стать на ноги; поддерживая ее под руку, старушка повела ее к дому. Петр последовал за ними. Он оставил, однако ж, обеих женщин у завалинки и, не
сказав им ни
слова, вошел в ворота.
Не мешает вам
сказать мимоходом, что луга эти в общей сложности могут составить добрый десяток маленьких германских герцогств; они проходят непрерывной лентой через несколько губерний — одним
словом, длина их равняется длине Оки.
Солдатская шинель и пятнадцать лет, проведенные вне дома, конечно, много изменили его наружность; но при всем том трудно было обознаться: возмужалое, загоревшее лицо его отражало, как и прежде, простоту души, прямизну нрава и какое-то внутреннее достоинство —
словом, он представлял все тот же благородный, откровенный, чистый тип славянского племени, который, как мы уже
сказали, так часто встречается в нашем простонародье.