Неточные совпадения
— Шабаш, ребята! — весело сказал Глеб, проводя ладонью
по краю лодки. — Теперь не грех нам отдохнуть и пообедать. Ну-ткась, пока я закричу
бабам, чтоб обед собирали, пройдите-ка еще разок вон тот борт… Ну, живо! Дружней! Бог труды любит! — заключил он, поворачиваясь к жене и
посылая ее в избу. — Ну, ребята, что тут считаться! — подхватил рыбак, когда его хозяйка, сноха и Ваня
пошли к воротам. — Давайте-ка и я вам подсоблю… Молодца, сватушка Аким! Так! Сажай ее, паклю-то, сажай! Что ее жалеть!.. Еще, еще!
Картузы, словно
по условному знаку, то подымаются козырьками кверху, то книзу, и в то же время над толпою поднимается рука и взлетает на воздух грош: там
идет орлянка; опять толпа, опять
бабы.
— Эх, народ чудной какой! Право слово! — произнес Захар, посмеиваясь, чтобы скрыть свою неловкость. — Что станешь делать? Будь по-вашему,
пошла ваша битка в кон! Вынимай деньги; сейчас сбегаю за пачпортом!.. Ну, ребята, что ж вы стали? Качай! — подхватил он, поворачиваясь к музыкантам. — Будет чем опохмелиться… Знай наших! Захарка гуляет! — заключил он, выбираясь из круга, подмигивая и подталкивая
баб, которые смеялись.
— Ну, что ты, полоумный! Драться, что ли, захотел! Я рази к тому говорю… Ничего не возьмешь, хуже будет… Полно тебе, — сказал Захар, — я, примерно, говорю, надо не вдруг, исподволь… Переговори, сначатия постращай, таким манером, а не то чтобы кулаками.
Баба смирная: ей и того довольно — будет страх иметь!.. Она
пошла на это не
по злобе: так, может статься, тебя вечор запужалась…
Неточные совпадения
Трубят рога охотничьи, // Помещик возвращается // С охоты. Я к нему: // «Не выдай! Будь заступником!» // — В чем дело? — Кликнул старосту // И мигом порешил: // — Подпаска малолетнего //
По младости,
по глупости // Простить… а
бабу дерзкую // Примерно наказать! — // «Ай, барин!» Я подпрыгнула: // «Освободил Федотушку! //
Иди домой, Федот!»
По мосту, звонко и весело переговариваясь,
шла толпа веселых
баб со свитыми свяслами за плечами.
Пред ним, в загибе реки за болотцем, весело треща звонкими голосами, двигалась пестрая вереница
баб, и из растрясенного сена быстро вытягивались
по светлозеленой отаве серые извилистые валы. Следом за
бабами шли мужики с вилами, и из валов выростали широкие, высокие, пухлые копны. Слева
по убранному уже лугу гремели телеги, и одна за другою, подаваемые огромными навилинами, исчезали копны, и на место их навивались нависающие на зады лошадей тяжелые воза душистого сена.
И опять
по обеим сторонам столбового пути
пошли вновь писать версты, станционные смотрители, колодцы, обозы, серые деревни с самоварами,
бабами и бойким бородатым хозяином, бегущим из постоялого двора с овсом в руке, пешеход в протертых лаптях, плетущийся за восемьсот верст, городишки, выстроенные живьем, с деревянными лавчонками, мучными бочками, лаптями, калачами и прочей мелюзгой, рябые шлагбаумы, чинимые мосты, поля неоглядные и
по ту сторону и
по другую, помещичьи рыдваны, [Рыдван — в старину: большая дорожная карета.] солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи, зеленые, желтые и свежеразрытые черные полосы, мелькающие
по степям, затянутая вдали песня, сосновые верхушки в тумане, пропадающий далече колокольный звон, вороны как мухи и горизонт без конца…
Прощай, свидетель падшей
славы, // Петровский замок. Ну! не стой, //
Пошел! Уже столпы заставы // Белеют; вот уж
по Тверской // Возок несется чрез ухабы. // Мелькают мимо будки,
бабы, // Мальчишки, лавки, фонари, // Дворцы, сады, монастыри, // Бухарцы, сани, огороды, // Купцы, лачужки, мужики, // Бульвары, башни, казаки, // Аптеки, магазины моды, // Балконы, львы на воротах // И стаи галок на крестах.