Наконец
бог знает что сталось с Глебом Савиновым: стих такой нашел на него или другое что, но в одно утро, не сказав никому ни слова, купил вдруг плот, нанял плотников и в три дня поставил новую избу.
Неточные совпадения
—
Знаю, матушка, все
знаю… Ах, ты, касатушка ты наша!.. Родная ты наша! Как нам за тебя
бога молить?.. Ах!..
Что ты, Гришутка?
Что на рукаве-то виснешь… Вишь его, озорник! Оставь, говорят! — заключил Аким, поворачиваясь неожиданно к парнишке.
— Да
что, матушка, пришло,
знать, время, пора убираться отселева, — уныло отвечал Аким. — Сам ноне сказал: убирайся, говорит, прочь отселева! Не надыть, говорит, тебя, старого дурака: даром, говорит, хлеб ешь!.. Ну, матушка,
бог с ним! Свет не без добрых людей… Пойду: авось-либо в другом месте гнушаться не станут, авось пригожусь, спасибо скажут.
— Перелезай на ту сторону. Время немного осталось; день на исходе… Завтра
чем свет станешь крыть соломой… Смотри, не замешкай с хворостом-то! Крепче его привязывай к переводинам… не жалей мочалы; завтра к вечеру авось, даст
бог, порешим… Ну, полезай… да не тормози руки!.. А я тем временем схожу в Сосновку, к печнику понаведаюсь… Кто его
знает: времени, говорит, мало!.. Пойду: авось теперь ослобонился, — заключил он, направляясь в сени.
—
Бог ведает,
что такое! Я уж не
знаю,
что и подумать-то… О-ох! — говорила тетушка Анна с глубоким вздохом.
— Полно, брат,
чего ты беснуешься? Я ведь давно все
знаю; таиться вам от меня нечего.
Бог с вами, я вам не помеха.
— Перестань, братец! Кого ты здесь морочишь? — продолжал Ваня, скрестив на груди руки и покачивая головою. — Сам
знаешь, про
что говорю. Я для эвтаго более и пришел, хотел сказать вам: господь, мол, с вами; я вам не помеха! А насчет, то есть, злобы либо зависти какой, я ни на нее, ни на тебя никакой злобы не имею; живите только по закону, как
богом показано…
— Федосьева-то Матрешка! Эка невидаль! — возразил молодцу мельник. — Нет. Глеб Савиныч, не слушай его. Захар этот, как перед
богом, не по нраву тебе: такой-то шальной, запивака… и-и,
знаю наперед, не потрафит… самый
что ни на есть гулящий!..
Он осыпал Дуню ругательствами и упреками, грозил утопить ее, поджечь лачугу тестя, грозил убежать из дому, и
бог знает только,
чего не наговорил он!
Его усовещевали почти каждый день; каждый день ему говорили: «Полноте гневить
бога, перестаньте жаловаться на недостаток: всякий
знает,
что у вас есть деньги в ломбарде».
— Да как же в самом деле: три дни от тебя ни слуху ни духу! Конюх от Петуха привел твоего жеребца. «Поехал, говорит, с каким-то барином». Ну, хоть бы слово сказал: куды, зачем, на сколько времени? Помилуй, братец, как же можно этак поступать? А я
бог знает чего не передумал в эти дни!
— Я вам скажу, как истинному другу, — прервала его бабушка с грустным выражением, — мне кажется, что все это отговорки, для того только, чтобы ему жить здесь одному, шляться по клубам, по обедам и
бог знает что делать; а она ничего не подозревает.
Неточные совпадения
Осип. Да
что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все,
знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Да объяви всем, чтоб
знали:
что вот, дискать, какую честь
бог послал городничему, —
что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого,
что и на свете еще не было,
что может все сделать, все, все, все!
Почтмейстер. Сам не
знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу,
что не могу! тянет, так вот и тянет! В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.
Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил,
что и в гостинице все нехорошо, и к нему не поедет, и
что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как
узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава
богу, все пошло хорошо.
Осип. Да, слава
богу! Только
знаете что, Иван Александрович?